Уплыл июль, и жаркий августНа небе звезды запалил,А Коктебель любовны флагиТрепал с утра что было сил.
И вкус греха перчено-сладкийВитал над лагерем, и вотЗакончен пересменок. Ладно,Девчонок новый хороводЖилье на море обживает,
И, честно говоря, не знает,Что ночью их грядущей ждет.Открыты девичьи сердца,Не потерять бы лишь лица.
В вечóр сегодня Горик с группойГотовы танцы вновь играть.Guitar – наживка, голос, струны,В порядке молодецка стать.
И по привычке в ре-мажоре,Затянет группа «Drive my car»[1].Ты – Бог, Ты – Леннон… Кто же спорит…И вьется вдаль моя строка.
Не знал герой наш поражений,И меч разил всех наповал,И не терпел он чуждых мнений,И даже как-то заскучал.
* * *
А героиня – бог-девица,Принцесса голубых кровей,Приехала в Москву учитьсяИз-за взаправдошных морей.
Учиться танцам, ведь в СоюзеПо танцам мы ого-го-гей;Кто сразу стих не понимает,То впереди планеты всей.
Страна, где выросла девчонка,Не знала войн, не знала бурь.Отец-король на личном тронеПодписывал такую дурь,
Что подчиненные в отчаяньиНе знали, как им дальше жить.– Ты – лучший! – все ему кричали, —Нельзя же по течению плыть.
А он, от доброты смиренный,В глаза с любовью всем смотрел.И заговор друзей неверныхПод носом как-то проглядел.
* * *
А доченька в Москве училась —И па-де-де, и фуэте…А в школе танцев все так мило:Бордо, шампань и канапе.
Принцесса, взрослою девицей,Семнадцати уже годков,Такой, что нету просто слов,Чтоб описать свеченье кожи,
Фарфоровый отметить стан.Ну, в общем, я не вышел рожей…Для вдохновения – стаканЗалить в себя, тогда, быть может,
Найду я нужные слова,Но красоту таку негожеНам обсуждать… И так молваО ней сложила в КоктебеляхЛегенды, ах, читатель мой.
Пока группешник песни пели,Все любовались только той,Что танцевала, как богиня.То был не танец, а полет.И на кого свой взгляд поднимет,Тому предъявит этот счет.
И каждый оплатить готов был,Как на смотринах во дворце,А Горик в такт тихонько топал,Забыв улыбку на лице.
И спев последнее «е-е»,Ансамбль замолк, готовясь сноваЗапеть, как двое на травеУкрылись небом, словно кровом.
И выстрел-взгляд, как солнца блики,Направлен в Горика, а онЗачем-то кем-то был окликнут:– Давай сыграем роллингстон!
И «Satisfaction»[2] от душиЗапел по-джаггеровски Горик,А для принцессы свет туши.Ах, Горик, горе, горе, горе.
И не заладился романВ зеленых кущах Коктебеля.И словно сладкий яд-обман,Ее чудесный тонкий станНе стал для Горика тем зельем.
И он играл, и с кем-то ногиПривычно в море обмывал.Не будь, читатель, очень строгим,Таких историй ты не знал.
А было то в далеко время —Мы строили социализм,Любили рок и ногу в стремя.Ну, потерпи чуточек, плиз.
В столицу в сентябре вернувшисьИ к будням в плен, мы, как всегда —Работа, дождь, метро и лужи,И прочая е-ерунда.
Принцесса? Да, наверное, ГорикО ней не думал, и всерьез,Не вспоминал он и о море.Ответ, я думаю, так прост,
Что долго объяснять не буду,Как строем девушки прошли,Которых было так нетрудноГитарой, песней соблазнить.
И вот однажды через месяцРаздался поутру звонок:– Привет, мы отдыхали вместеПринцесса – я…– Мой Бог…
– Я не могу тебе звонить,В моей стране так неприличноСмотреть и просто говоритьДля девушки… Так нетактично.
– Принцесса, что вы? Я так рад.Чем я обязан, и не знаю,Хотите песню «Летний сад»Я сочиню… и вам сыграю.
Понятно дело, каждый деньС принцессами он не гусарилИ чувствовал себя, как пень,А был неглупый в целом парень.
Прощебетав еще о чем-то,Она сказала наконец:– У нас урок и там-то, там-тоЯ буду ждать вас…
«Все, конец», —Подумал Горик, что на хвостМгновенно сядет КГБ.Да наплевать, ведь помню море,Нам по колено, и не бэ[3].