Животные были единственными живыми существами, к которым Шеннон мог прикасаться, не морщась от боли и не просыпаясь ночью от увиденной мечты-кошмара. Наверное, потому он проводил с ними больше времени, прикасался к ним чаще, чем к людям. Животные любили его, словно видели его страдания и, прижимаясь ближе теплым боком, забирали боль.
Их не окружали цветные сполохи, они не были мрачными фигурами, превратившимися в тени. Они были единственными, кого Шеннон видел так же, как остальные, и общение с кем приносило ему душевное спокойствие. Только в них — в единственных созданиях, которые не пытались осуществить мечты и не страдали из-за этого, — он видел отдушину.
Шеннон поднес телефон к уху.
— Вы наверняка не спите в этот поздний час, да? Я неподалеку от вашего дома. Зайду?
— Тебе всегда рады. Посмотришь на своего последнего потеряшку. Мы сделали ему операцию, и Кайл, пока выхаживал его, так к нему привязался, что… В общем, я не удержалась.
Шеннон расплылся в улыбке и остановился посреди улицы.
— Вы решили его оставить?
— Да! — Лейла рассмеялась. — Ты подарил нам нового члена семьи.
— Тогда я обязан зайти.
— Шон обрадуется.
— Шон? Почти тезка? Кого благодарить?
— Это наше общее решение. Я приготовлю чай. Прибегай скорее.
Он положил трубку и двинулся в сторону парка, срезая дорогу, думая, что, быть может, с каждым животным, подобранным им и выхоженным Лейлой, мир становится чуточку лучше: больше любви и меньше одиночества, больше счастья и меньше необходимости бороться за выживание.
Шеннон усмехнулся, глядя под ноги. Он и сам был бы не прочь стать подобранным животным.
Почти у входа в парк, на скамейке под деревом лежал мужчина, положив под голову драную сумку, посильнее запахнув такую же истрепанную куртку.
— У вас доллара не найдется? — хрипло спросил он, когда Шеннон, замедлив шаг, поравнялся с ним.
Тот нерешительно выудил из кармана две банкноты и медленно, дрожащей рукой протянул их бездомному, чувствуя, как спина покрывается липким потом.
— Спасибо тебе, — отозвался мужчина, почти вырывая деньги из рук. — Ты так смотришь… — устало усмехнулся он. — Это не на дурь, на еду. Честно. Хотя, — он махнул рукой, — вы все так смотрите. Пугаетесь, как чумы, словно быть бродягой заразно.
— Я не поэтому так смотрю, — замотал головой Шеннон, встрепенувшись, отводя взгляд от темного полупрозрачного смога, накрывающего лицо нежеланного собеседника.
У него не было мечты. Так давно, что тени вокруг его силуэта стали почти угольными и такими густыми, словно в них можно было задохнуться.
«Человек-копоть», — произнес про себя Шеннон, двигая одними губами.
Бездомный округлил глаза.
— Шизик, что ли?
Пусть лучше думает так. Пусть лучше не знает, что стоящий напротив парень отчетливо видит сизый туман за его спиной, лижущий его впалые щеки, и понимает, как его грезы растворились без возможности вернуться и наполнить жизнь новой краской.
Шеннон тяжело сглотнул подступивший к горлу ком. Знал — в глазах засветилось сочувствие, от вида чужой безысходности даже задрожали на ресницах первые слезы.
— Угу, — отозвался он, дрожа и отворачиваясь, быстро удаляясь в глубь парка, игнорируя брошенное вдогонку сиплое «спасибо».
Что хуже — видеть мечту человека и знать, какой болью и разочарованием она обернется, или разговаривать с утонувшим в пепельном тумане? Он не находил ответа на этот вопрос. Он бы предпочел не видеть ни того, ни другого, но жизнь распорядилась иначе.
Жизнь никогда не спрашивала.
Глава 3
Лейла Эллингтон открыла дверь, широко улыбаясь.
— Как твой отпуск? — спросила она, притягивая друга к себе, обнимая подкачанными руками, не обращая внимания на его подрагивающие плечи.
Шеннон зажмурился, постарался расслабиться в объятиях подруги — головная боль усилилась, в глазах потемнело, словно кадры фотопленки в сознании задвигались, картины, виденные не раз.
— Отпуск удался, — соврал парень, мягко отстраняясь, силясь не закашлять.
Лейла была старше его на десять лет. Поджарая, высокая, с гладко зализанными темными волосами, стянутыми в хвост, со всегда горящим взглядом, она могла решить любую проблему любого хвостатого пациента, которого приносили на ее медицинский стол.