Другая турецкая сказка[429] содержит анекдотические эпизоды «дурак и береза», «дурак на дереве», «уговор с хозяином о службе — не сердиться» и т. п.
Сказки о «лысом паршивце» очень популярны у народов Средней Азии — туркмен, узбеков, казахов, киргизов, а также у среднеазиатских арабов[430] и у выселившихся из Китая дунган. В среднеазиатских сказках анекдотические и новеллистические сюжеты преобладают над волшебными и волшебно-героическими.
Наиболее популярны сказки о службе лысого паршивца у бая[431] (сюжет о хозяине и работнике), анекдотическая сказка «Сорок небылиц»[432] (о том, как плешивый мальчик получил руку ханской дочери, рассказав небылицы) и особенно цикл анекдотов о «паршивце», перехитрившем братьев или — чаще — других «паршивцев»[433].
В туркменских и узбекских вариантах плешивый — обычно младший брат, над которым смеются красивые старшие братья, впоследствии посрамленные им. В этом случае «лысый паршивец» обычно изображается бедным, гонимым существом. «Для чужих он был посмешищем, для своих — лишним… С восхода солнца и до заката трудился каль в поле. Старшие ходили в новых нарядах, а младший, как он ни трудился, все носил старый, порванный халат, дырявые чарыки, и спать ему приходилось вместе с ослами»[434].
В казахских и дунганских вариантах у плешивого нет братьев, его соперники — семь (реже сорок) других плешивых (иногда братья). Это, по-видимому, объясняется популярностью образа «лысого паршивца», известным отождествлением его с героем юмористических сказок. Хитрец и глупец не всегда четко персонифицированы в анекдоте, поэтому все его персонажи называются плешивыми (по-казахски — таз, по-дунгански — тув-зы), но семь плешивых — глупцы, а один — хитрец.
Сказки анекдотического цикла содержат общие эпизоды: герой «продает» золу, утверждая, что это золото, которое превратилось в золу, так как покупатель нарушил уговор молчать; получает выкуп (обычно девушкой-невестой) за мертвую мать или жену, которую якобы убили прохожие; ловко меняет бычью шкуру на зерно; уводит чужих верблюдов, до неузнаваемости вымазав из бычьей кровью, уговаривает простодушного прохожего сесть на его место в мешок и таким образом спасается от смерти и т. п. Другие плешивые (или братья) преследуют героя из зависти к нему (он один делает сорок телег, а сорок плешивых за то же время — только по одной телеге) либо из жадности, желая отнять у него добытое, они убивают его единственного быка, мать или жену, пытаются утопить его самого, однако хитрый герой выходит неуязвимым из всех переделок и извлекает из всего выгоду, а злые, глупые соперники, неудачно подражая ему, теряют свое добро и погибают. Одна казахская сказка имеет такую концовку: «За неимением ума семь плешивых, во-первых, убили своих коров, во-вторых, убили свою мать и, в-третьих, погибли сами. А умномыслящий одинокий плешивый сам один отомстил семерым; не имея же ума, какую пользу получили семь плешивых от того, что их много?»[435].
Существует дунганская сказка[436] о паршивце, который женится на дочери богатого и знатного человека, выдав себя за великого охотника. В дальнейшем благодаря счастливому стечению обстоятельств ему неожиданно для него самого удается доказать охотничье искусство.
Здесь, так же как и в некоторых других сказках, тесно переплетаются черты новеллистической и волшебной сказки. Сочетание в образе «лысого паршивца» черт героя волшебной и бытовой сказки — своеобразное явление. В иных формах такое сочетание свойственно и образу восточнославянского Иванушки-дурачка[437].
В западноевропейской сказке герой, не подающий надежд, выступает в образе Золушки и «запечника».
Образ Золушки широко распространен в западноевропейском фольклоре (новогреческая Σταχττπουτα, немецкие Aschenputtel, Eschepudelgen, шотландские Aesiepatle, Ashpit, ирландская Ashiepelt, датские Askepot, Askepotte, шведские Askepot, Askepótten, норвежская Askepot, итальянская Lagatta Cenerentola, португальская A Gata Boralheira, французская Cendrillon, венгерская Popelusa, польская Popielucha, хорватская Pepeljavica, сербская Папелюга, болгарская Пепелеска и т. п.). Имя Золушки указывает на то, что героиня принуждена выполнять тяжелую работу у печи. Золушка — обычно младшая сестра или падчерица, которую обижают мачеха или сестры. Золушка красивее и лучше своих сестер, трудолюбива и добра. Она получает помощь от чудесных сил: красивая одежда преображает ее. В Золушку влюбляется царевич и женится на ней.
431
См. «Дружба народов», V, 1940, с. 299 (туркменский вариант); «Литература и искусство Узбекистана», IV, 1940, с. 64–65 (узбекский вариант).
432
Туркменский, узбекский и казахский вариант опубликованы А. Самойловичем в «Живой старине» (Ленинград, 1929, с. 477–484).
433
См.: «Дружба народов», V, 1940, с. 299 (туркменский вариант); «Литература и искусство Узбекистана», III, 1940, с. 71–72; сб. «Зори Узбекистана», Ташкент, 1941, с. 179–182 (узбекские варианты); «Этнографическое обозрение», 1904, № 1, с. 91–93; 1903, № 1, с. 105–109; 1912, № 1–1, с. 92–93 (казахские варианты); «Труды общества по изучению киргизского края», Оренбург, 1922, с. 160–164 (киргизский вариант).
435
«Этнографическое обозрение», 1903, № 1, с. 109. — Своеобразным фоном для анекдотов о паршивцах является пословичный фольклор народов Средней Азии (см., например, «Образцы таранчинской народной литературы, собранные Н. Н. Пантусовым в „Известиях Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете“», т. XXV, вып. 2–4, Казань, 1909, с. 150–158) и Северо-Западного Китая. Большая часть пословиц и поговорок о плешивых — «дразнилки», но имеются поговорки и такого типа: «Не говорите „плешивый“, плешивый есть раб божий», «Если они плешивые, я готов назвать их своими отцами»; «Из десяти паршивых — девять хитрых, один — затейник». В фольклоре Северного Китая есть шутливые песенки, в которых молодуха жалуется на мужа — плешивого и неопрятного.
437
Некоторые среднеазиатские сказки о «лысом паршивце» перекликаются с анекдотами о Ходже Насреддине — популярной фигуре в фольклоре большинства мусульманских стран. Как любимый народный герой «лысый паршивец» проникает и в комические эпизоды эпоса (чертами «лысого паршивца» наделен, например, пастух Кейкубад в «Алпамыше»; аналогичный образ есть в каракалпакском эпосе «Сорок девушек»).