В начале сказки герой часто изображается грязным «неумойкой»; в конце он, подобно индейскому «грязному парню», преображается в красавца, войдя в ухо коня. Совершать подвиги Иванушке всегда помогают чудесные силы — благодарные звери (кошка и собака, конек-горбунок), покойный отец и т. д. Это типично для волшебной сказки.
Наша характеристика Иванушки-дурачка несколько схематична. В анекдотических и новеллистических сказках Иванушка — очень определенный образ. Но в волшебных сюжетах существует несколько вариантов образа героя. В одних сказках Иванушка изображается как простак, которому везет, в других — как наивный, добрый человек, которого награждают чудесные силы, в третьих — как лукавое существо, хитрец. Отсюда различные оценки рассказчика: «Хотя он был и глупый, но ему все лучше давалось, чем умным», «А дурак-то был умный» и т. п. Образ Иванушки может быть и героизированным и комическим. В сущности он варьируется в пределах между «дурачком» — подлинным глупцом и «дурачком» — хитрецом, причем обычно ближе к хитрецу.
Некоторые варианты волшебных сказок содержат анекдотические эпизоды. Соединение сюжетно разнородных элементов в тривиальных вариантах делает неясным, противоречивым образ Иванушки, но в устах талантливого сказителя оно дает возможность создать цельный, живой характер. Введение анекдотических мотивов в этом случае помогает ярче раскрыть образ «фольклорного чудака», достигнуть диалектического единства возвышенного и комического.
Иванушка-дурачок — талантливое обобщение типа героя волшебной сказки. Этот образ аналогичен другим типам мировой волшебной сказки, другим героям, «не подающим надежд», вроде скандинавского «запечника», «лысого паршивца», индейского сиротки — «грязного парня» и т. п. Однако он значительно сложнее и более развит. Это исключительный в своем роде случай создания на почве сказки настоящего характера. Образ Иванушки создавался рядом поколений талантливых русских сказителей-сказочников. Детальная разработка его характера относится к более позднему времени. Эпитет «дурачок», который применим в известном смысле и к «запечнику» и к «лысому паршивцу», свидетельствует о стремлении разработать образ героя, «не подающего надежд», с внутренней, психологической стороны, как ни далек жанр сказки от психологизма. Русская сказка действительно разработала тип фольклорного чудака, причем элементы юмора в ней также развиты значительно глубже, чем в соответствующих западных или восточных сказках.
Горький ставил образ «иронического удачника» в один ряд с замечательными образами мировой литературы.
Изучение типа Иванушки-дурачка — высшего сказочного типа демократического героя, «не подающего надежд», — представляет исключительный интерес для фольклористов. К сожалению, у нас до сих пор нет исследований об этом герое, если не считать статьи Смирнова-Кутачевского[469], да и в ней образ Иванушки-дурачка рассматривается в свете устаревших романтических представлений, характеризуется внеисторически, абстрактно-психологически.
Писатели-романтики XIX в., обращавшиеся в художественной практике к жанру сказки, подняли на щит героя волшебной народной сказки как героя пассивного, наивного, непосредственного, близкого к природе. Подчеркивая и преувеличивая его наивную незаинтересованность и пассивность, консервативные романтики сделали его знаменем борьбы и против буржуазной цивилизации и против революции. Немецкий романтик И. Эйхендорф в «Истории одного бездельника» прославил пассивного, покорного судьбе героя, утрировав черты сказочного «дурачка». Датский романтик Эленшлегер в пьесе «Волшебная лампа Аладдина», представляющей обработку арабско-египетской народной сказки, воссоздал тип Аладдина как бездумного, близкого к природе человека, живущего интуицией и чувством и счастливого именно в силу своей бездумности, простоватости. Счастливцу Аладдину Эленшлегер противопоставил неудачливого ученого Нуреддина — носителя разума, сделав из него карикатуру на рационалиста-просветителя.