Выбрать главу

Сюжет о чудесном муже появляется позднее. Это подтверждается фольклором культурно отсталых народов и объясняется развитием от материнского рода к отцовскому. К сказкам о «зверином» женихе очень близки сказки о женихе в звериной шкуре (генетически они тождественны). В известной сказке Гриммов старшие сестры отвергают грязного «неумойку», ряженного в медвежью шкуру, а младшая выходит за него замуж, и «Медвежья шкура» превращается в красавца. Эта сказка, несомненно, сохранила воспоминание о ритуальном ряжении в шкуру животного и о ритуальной грязи. Но ставшие впоследствии непонятными пережитки древних обычаев трактуются здесь в плане эстетики «низкого». Сравнение европейской сказки о Медвежьей шкуре — неумойке с аналогичными сказками сибирских народов[492], у которых сохранился медвежий культ, иллюстрирует процесс постепенного забвения ритуала и переосмысления архаических черт в духе эстетики героя, «не подающего надежд».

Героя-животного или ряженного в животную маску отвергают обычно старшие сестры и принимает младшая, как сиротку — «грязного парня» в индейской сказке, как Иванушку-дурачка в русских сказках, т. е. как героя «низкого» и социально обездоленного.

Эстетика «низкого» распространяется в сказке не только на героя. Чудесный помощник или чудесный предмет тоже имеет невзрачный вид (конек-горбунок, нищие-советчики и т. п.). Отсюда и особый «закон выбора»: герой выбирает самый невзрачный предмет, но он-то и оказывается чудесным. Образ героя, «не подающего надежд», проникает во все сказочные сюжеты и становится носителем эстетики волшебной сказки.

Эстетика «низкого» героя способствует популярности и таких сказок, в которых «низкое» состояние героя не обусловлено социальными причинами. Если в сказках о Золушке или об Иванушке-дурачке и Сивке-Бурке низкое положение героя социально мотивировано, то в сказках о «Свином чехле» или о золотоволосом юноше герой или героиня сознательно скрывается под безобразной маской или служит в «низкой» должности[493].

В сказке о золотоволосом юноше герой служит у лесного демона. Здесь он получает чудесного коня (подобно Сивке-Бурке), который помогает ему убежать. Перед этим юноша позолотил волосы в водоеме, к которому «хозяин» запретил ему приближаться. Герой прибывает к королевскому двору и поступает на службу в «низкой» должности — садовником, конюхом или поваренком. Золотые волосы он прикрывает платком (бараньей шкуркой, париком из мха) и говорит, что у него колтун или парша, или надевает шутовской наряд (нищенское платье, шкуру медведя, кожу старухи). В некоторых вариантах он прикидывается немым или дурачком. Принцесса влюбляется в золотоволосого юношу, увидев его однажды без маски. Король неохотно разрешает ей выйти замуж за юношу и поселяет молодую чету в бедной хижине или в хлеву. Во время войны с отвергнутыми женихами принцессы или на турнире мнимый «паршивец» совершает подвиги в своем подлинном виде, но после этого каждый раз прячется под безобразной маской. Он упорно скрывается, пока король не узнает героя по ране или отрезанному золотистому локону.

Эта сказка широко распространена в Западной Европе, в арабских странах, Индии и Индокитае. Интересно, что иногда золотоволосый юноша выступает в маске или в облике «лысого паршивца». В одной из сказок о сиротке у североамериканских индейцев бедный сиротка — «грязный парень», искупавшись в источнике, становится прекрасным и сильным, а совершив военный подвиг, возвращается в прежнее «низкое» состояние.

Русская сказка о Сивке-Бурке имеет много точек соприкосновения со сказкой о золотоволосом юноше. Сознательное стремление героя скрыться под «низкой» личиной после совершения подвига порой явно носит характер брачных испытаний.

Брачные испытания засвидетельствованы этнографами в прошлом или настоящем у большинства народов (много примеров приводится в работах Э. Краулэя и Фрэзера). Особенно тяжелыми были брачные испытания у индейцев Северной Америки, где с браком связана передача «магического наследства» (от тестя к зятю)[494]. Фрэзер отмечает у литовского племени пруссов брачные испытания в виде конских соревнований, то есть в форме, близкой к тому, что описывается в сказках о Сивке-Бурке или о золотоволосом юноше. Брачные испытания, которые получили общее отражение в сказке в мотиве трудных задач тестя, в значительной степени связаны с «браком отработкой» — явлением, широко известным в этнографии. Жених должен был известный срок отработать у тестя за жену. Брак отработкой был распространен в недалеком прошлом у палеоазиатов[495], у некоторых народов Западной Африки[496] и у других народов, находившихся на стадии перехода от материнского рода к отцовскому. Пережитки этого явления долго сохранялись и в России: «Некогда муж шел в дом жены и становился в зависимость от нее»[497].

вернуться

492

См., например: П. Шимкевич, Материалы для изучения шаманства у гольдов («Записки Приамурского отдела РГО», т. II, вып. I, Хабаровск, 1896), с. 107.

вернуться

493

См.: F. Panzer, Hilde-Gudrun, Halle, 1901, S. 250; E. Cosquin, Les contes de Lorraine, v. I, Paris, 1887, p. 138–154 (комментарий к сказке «Le prince et son cheval»); L. Mackensen, Handwörterbuch des deutschen Märchen («Goldener»).

вернуться

494

См.: F. Boas, The social organization and the secret societies of the Kwakiutl Indians, Washington, 1897.

вернуться

495

См.: А. Я. Максимов, Из истории семьи у русских инородцев («Этнографическое обозрение», 1902, № 1). — У ительменов (камчадалов) во время свадебного праздника жених топит в юрте тестя печь и стряпает.

вернуться

496

См.: М. О. Косвен, Матриархат в Западной Африке («Советская этнография», 1934, № 1–2).

вернуться

497

С. Смирнов, Очерки семейных отношений по обычному праву русского народа («Юридический вестник», 1877, № 1), с. 656.