Эстетика героя, «не подающего надежд», — важнейшая черта сказки. Она придает своеобразный характер некоторым древним элементам сюжета, которые возникли в недрах первобытного фольклора и тесно связаны с первобытными обычаями и поверьями.
Некоторые особенности сказочного героя, такие, как связь с печью — объектом патриархального культа предков, ряжение, неопрятность и т. п., в рамках первобытно-религиозных представлений могли иметь «высокое» магическое значение, но с упадком первобытного мировоззрения перешла в категорию «низкого». Сказка стала идеализировать их потому, что они получили социальное осмысление.
В сказках о герое-звере или герое звериного происхождения некогда почитаемое тотемистическое животное переосмысляется как социально низкое и уже в таком виде идеализируется. Особенно ярко этот момент проявляется в русских сказках об Иване Кобыльникове и т. п., а также в различных вариантах сюжета о медвежьей шкуре. Эстетизация низкого, имеющая социальную основу, проявляется в том, что чудесные лица и предметы, помогающие герою, имеют «невзрачный» вид.
Герой иногда пребывает в «низком состоянии» временно, например в сказках о золотоволосом юноше и «Свином чехле», сюжет которых генетически связан со сказками о чудесном супруге и о «Медвежьей шкуре». Образ золотоволосого юноши в известной степени аналогичен образу паршивца. Безобразная маска золотоволосого юноши, так же как и «свиной чехол» девушки, имеет значение магического оберега и вместе с тем генетически связана с ряжением в шкуру животного. «Низкое» положение золотоволосого юноши, «Свиного чехла» в доме тестя (или свекра) этнографически объясняется положением зятя в качестве батрака при матрилокальном «браке отработкой» и положением невестки в патриархальном хозяйстве свекра. С брачными обычаями связаны и другие элементы сюжета типа «Золушки» — «Свиного чехла» — «Золотоволосого юноши» — «Дурачка»: «убегание» жениха (при матрилокальном браке) и невесты (при патрилокальном), мотив брачного дерева, с которого девушка срывает яблоко для жениха, ряжение, мотив подмены невесты — жениха и т. д. Все это — обрядовые элементы, полностью переосмысленные в сказке, переоцененные в духе эстетики «низкого» героя и идеализации обездоленного. Сюжет типа «Золушки» сформировался относительно поздно, уже не в результате эволюционного развития «обрядовой» темы, а на основе развития эстетики героя, не подающего надежд. Сказки типа «Золушки» оказали влияние на легенды о скрывающемся святом.
Наиболее сложен мотив дурачка-безумца. Этнографии известны примеры почитания ритуального безумия, играющего известную роль в обрядах «посвящения», в шаманизме и т. п. В первобытных легендах почитание безумия, «дурачества» часто сплетается с почитанием магической лени, безделья, подготавливающего к «откровению».
В сказке, однако, прямых следов этого ритуала нет. В волшебной сказке об ироническом дурачке чувствуется влияние анекдотической традиции. Некоторые анекдоты о глупцах возникли как комическая реакция на архаические мифологические и анимистические представления, на почитание безумия. Мотив «дурачка» в сказке выражает диалектику высокого и низкого в социальном смысле («низкое» сознание дурачка оказывается выше «высокого» сознания братьев). Дурачество героя волшебной сказки часто выражается в пассивности и кажущейся незаинтересованности, противостоящей активности старших братьев героя. Эта пассивность, которая в русских сказках, имеющих реалистическую тенденцию, часто воспринимается скептически и иронически (сюжет «По щучьему велению»), означает связь героя с анимистической стихией, с фантастическими существами сказки, за которыми стоят силы патриархального рода. В этом проявляется специфика волшебной сказки, отражающей историческую силу и вместе с тем слабость создавшего ее патриархального крестьянства. Для бытовой и волшебно-героической сказки, а тем более для героического эпоса характерен активный герой. Поэтому и «дурачок» в бытовой сказке активен, а его дурачество — только личина, которая вводит окружающих в заблуждение.
Заключение
Отдельные элементы сюжета, мотивы волшебной сказки, унаследованные от первобытного фольклора, восходят к родовому быту и связаны с первобытным мировоззрением (анимизмом, тотемизмом, магией и т. п.). Тем не менее как художественный жанр, как явление искусства, сказка порождена не родовым обществом, а его распадом. Сказочная эстетика формируется на почве народно-демократической оценки разложения первобытнообщинного строя, на почве критики складывающихся классовых антагонистических отношений.