Таким образом, разложение классического материнского рода у меланезийцев, развитие внутри него семьи, но не большой патриархальной, которая сама была бы отцовским родом, крупным коллективным объединением, дающим защиту своим членам, а малой семьи и семейной собственности, приводило к тому, что сироты становились обездоленными в родовом коллективе. Чем дальше шло разложение материнского рода, тем трагичнее становилось положение сиротки. Он был первой жертвой нарушения демократического равенства членов первобытной общины. При этом общественное мнение, верное традициям первобытнообщинного строя, выражало сочувствие социально обездоленному и осуждало тех, кто, отступая от традиционного обычая, не выполнял свой долг по отношению к сиротке.
Рассказы меланезийцев рисуют положение сиротки в роде с точки зрения народной морали.
Перейдем к анализу фольклорного материала. Интересную легенду о сиротах приводит Мейер[18].
Дети остаются после смерти отца сиротами. Отец завещает им дом и поле. Родственники отца дурно обращаются с детьми и однажды приходят к ним с явно враждебными намерениями. Старший мальчик произносит замечательную речь, которая является образцом красноречия гунантуна: «За что вы браните нас? Почему вы мучите нас вопросами? Разве сами вы не едите? Разве вы не замечаете наших страданий от голода? Разве только мы имеем желудок, а вы не нуждаетесь в пище? Что вы сделали, чтобы утолить наш голод? Когда вы добывали пищу, звали вы нас разделить ее с вами? Вы ели сами. Вы только обижали нас, ругали и прогоняли прочь, чтобы разделить между собой нашу долю. Мы должны удовлетворяться постной пищей. Вы же ни разу не дали нам куска мяса. Вы ели прекрасные плоды, приправленные соусом из кокосовых орехов; таково ваше сострадание к двум бедным сиротам. После смерти наших родителей вы обращаетесь с нами, как с собаками. Вы кормите нас растительной пищей, а родители кормили нас мясом и никогда не бранили. Если бы они были живы, все было бы иначе. Мы должны лить слезы о нашем несчастье. Вы хотите наших жизней. Но вспомните, что мы здесь родились, а вы пришельцы. Здесь наша собственность, которую оставил нам отец. Я вспоминаю, что вы раньше называли нас „сыновьями“. Где вы слышали, чтобы прогоняли сыновей? К какому племени вы принадлежите? Или вы нас принимаете за байнингов? Но мы не байнинги, мы гунантуна!»
Мальчик требует, чтобы их либо убили, либо перестали плохо обращаться с ними. Речь его производит сильное впечатление на родственников, и происходит примирение.
Приведенный Мейером текст нельзя считать ни мифом, ни волшебной сказкой. Это быль, рассказ о действительном бытовом факте, в котором ярко выражено первобытнообщинное мировоззрение.
Сирот преследуют братья отца и дети его сестер, принадлежащие при материнском праве к чужому роду. Отец оставил детям дом, но его родичи хотят отобрать у них наследство. Рассказ изображает борьбу между старой родовой собственностью и семейной, «старыми наследниками» и детьми. Создается впечатление, что в сказке защищается семейная собственность и наследование отцовского имущества детьми. Однако здесь ставится гораздо более широкая идеологическая «проблема». Сирота в защитительной речи лишь вскользь говорит о своем «праве наследования» завещанной отцом семейной собственности. Он подчеркивает, что принадлежит к одному племени со своими мучителями, напоминает им о долге соплеменников заботиться друг о друге. Мальчик утверждает, что он не байнинг, а гунантуна, а родичи отца обращаются с ним как с иноплеменником и врагом, как с представителем «низшей» (папуасской) этнической группы, которая пополняла число «патриархальных» рабов гунантуна. Сирота возмущен тем, что по отношению к ним нарушен первобытнообщинный принцип распределения пищи. Его аргументация основана на морали первобытного общества: у всех людей равная потребность в еде, поэтому пищу надо делить между всеми. Оказавшись вне семьи, дети лишились средств пропитания, экономического равенства с другими членами племени, стали жертвой нарушения соплеменниками первобытнообщинного принципа распределения добычи.