Некоторые детали одной исландской сказки отчасти объясняют, почему король запрещал своим посланцам сватать невесту с острова. Он требует в этой сказке, чтобы сваты не только не брали жену с острова, но искали ее в Гауталанде. Но сваты заблудились и, так же как и в других сказках, привели невесту-ведьму с острова. Она превратила падчерицу в собаку, которую можно расколдовать только женившись на ней. Находится прекрасный принц, который выполняет это условие и тем самым снимает с девушки колдовские чары. Это принц из Гауталанда, то есть из той самой страны, куда король посылал сватов.
В другой сказке[355] королева перед смертью просит мужа взять вторую жену не с острова, а из Гертланда. Король следует ее совету, но сваты не выполняют его приказа. Околдованные женщиной с острова, они привозят ее в жены королю.
В двух последних сказках запрет брать жену из одного места сочетается с требованием брать ее из другого, вполне определенного. Возможно, это были какие-то требования, регулирующие брак. В Гертланде или Гауталанде, вероятно, находился тот род, с которым род короля состоял в нормальных взаимно-брачных отношениях, из которого традиция предписывала брать жен. Поэтому падчерица, т. е. родная дочь короля, находит счастье в браке с принцем из Гауталанда. Избавление от чар мачехи принес ей «нормальный» брак, заключенный в соответствии с традиционным обычаем. Наоборот, брак короля с ведьмой с острова был ненормальным, в частности, потому, что нарушал эндогамию. Король запретил сватам искать жену на острове, в лесу и т. д., т. е. за пределами того круга, внутри которого разрешалось брать жен. Это запрет брака, нарушающего эндогамию. Вполне естественно, что в некоторых вариантах покойная жена короля перед смертью напоминает ему «законный» брачный порядок и предупреждает против нарушения эндогамии, против того, чтобы в семью вошла «чужая» женщина.
Во многих сказках мачеха-великанша пытается выдать падчерицу за своего брата либо женить пасынка на своей дочери. Герой сказки — падчерица или пасынок — с отвращением отказывается и в конце сказки обычно берет жениха или невесту из рода, с которым его род связан традиционными узами.
Мачеха-великанша опасна для пасынков не только как ведьма: ее магическая сила, ее духи-покровители — это враждебные роду или племени падчерицы силы чужого племени. Из сказки всегда ясно, что мачеха и падчерица (пасынок) принадлежат к враждебным родам. Борьба падчерицы с мачехой — это не борьба доброй девушки с ведьмой. В более архаичных исландских вариантах, когда мачеха-ведьма кладет заклятие на падчерицу, та часто в свою очередь кладет заклятие на мачеху. Борьба мачехи и падчерицы приобретает характер борьбы родов.
В оригинальной сказке о Бангсимоне[356] мачеха перед смертью требует, чтобы королевич стерег ее тело три ночи. Вместо пасынка сторожить мачеху-ведьму идет старый крестьянин Бангсимон. Три ночи подряд он сражается с ней, причем оба все время меняют обличье. Наконец, в виде дракона Бангсимон побеждает ведьму, принявшую вид коршуна. Тогда ведьма превращается в ребенка, становится приемной дочерью бездетного короля, убивает его жену и принимает ее облик. Она обвиняет Бангсимона, который поступает к королю на службу, в убийстве принцессы. Бангсимона ждет казнь, но он изобличает мачеху во лжи. Она превращается в дракона, и Бангсимон убивает ее. Эта история очень напоминает рассказы о состязании шаманов, популярные у народов Севера. Ясно, что Бангсимон — это шаман рода пасынков, выступающий на стороне сирот.
В «Песне о Свипдагре» герой, получив трудную задачу от мачехи, вызывает из могилы мать Гроа. Она передает сыну чудесные заклинания, которые должны уберечь его от опасности.
В одной исландской сказке мачеха связывает падчерицу, так что та не может двигаться и добывать еду. Девушке во сне является родная мать. Она освобождает дочь от пут и дарит ей чудесный платок, приносящий еду. Мачеха отбирает платок. Падчерице снова во сне является мать и указывает ей путь в чудесную избушку, которая открывается магическим способом. Там падчерица находит спасение от мачехи. Вероятно, это культовый домик материнского рода на недоступной для мачехи родовой земле[357].
356
См.: H. und I. Naumann,