- Да я тебе… - Намджун почувствовал руку на своём локте, которая удерживала его. Обернувшись, он посмотрел на Чжихё, не давшей ему опять развязать драку. Опомнившись, что тронула своего директора, девушка отдёрнула ладонь, потупив взор. – Хорошо, я не буду его больше бить.
- Так что, всё-таки, произошло? – спросила Чжихё.
- Богом поцеловал Соа. И они целовались, за чем я их и застал. – Намджуну мало приятного было в этом описании, в этой констатации, но ему хотелось окончательно открыть глаза бухгалтерши на человека, который искал её расположения, чтобы впредь она не имела с ним ничего общего.
- Богом, это правда? – спросила она у своего ухажёра.
- Да, - после лёгкой заминки, признался тот. Чжихё молча кивнула и пошла в спальню, которую ей выделили, через полминуты вернувшись с дамской сумочкой и посмотрев на Рэпмона.
- Идёмте, господин Намджун, думаю, нам лучше покинуть этот дом. – Ему оставалось только накинуть пиджак. Богом посмотрел на них, но не стал пытаться говорить что-то, останавливать, просить остаться. В нём погас интерес к той, которая дала понять, что не сыграет по его правилам, а он менять их под кого-либо не собирался.
Такси ждало у подъезда. Намджун с Чжихё сели на заднее сиденье, каждый сдвинувшись поближе к своему окну в дверце. Они ничего не говорили, погрузившись в размышления о собственной личной жизни. Молодой директор Ким гадал, сможет ли восстановить отношения с Соа, сможет ли простить ей поцелуй с Богомом и есть ли что прощать? В запутанной причинно-следственной связи, он никак не мог понять, кто из них больше виноват? Он не должен был скрывать ничего от девушки, с которой собирался вступить в брак, но он зачем-то скрывал встречи с Чжихё и её семьёй. Не чувствовал ли он где-то интуитивно, что этим нарушает принципы и законы верности? Фантазиями об обнажённой Чжихё он однозначно их нарушал, но и с этим он ничего не смог поделать, в то время как Соа, испытав желание к Богому, смело ему сказала об этом и ушла разобраться в себе. Почему же он, не разобравшись в себе, мучил своей неопределённостью Соа? Она не могла не замечать – и заметила, как выяснилось, - что он витает где-то в облаках. Но откуда взялись слухи о том, что они с Чжихё – любовники? Смешно и стыдно. Даже неудобно посмотреть на неё.
Чжихё горевала не столько по реальному Богому, сколько по Богому, которого она надеялась когда-либо увидеть и обрести, тому, который вылупится из этого вертопраха, сделает ей предложение, окажется милым, домашним и основательным. Но ничего не произошло, он не исправился и не собирался, кроме того, откровенно дал понять своим поступком, что ему не нужна та, которая не хочет с ним спать. Но разве она не хотела? Чжихё бы согласилась, будь в их отношениях чуть больше смысла. По щекам текли слёзы, и девушка отвернулась спиной к начальнику, чтобы он их не видел. Таксист первой подвёз её, по просьбе Намджуна. Она вышла, и медленно, обессиленная, невыспавшаяся и плачущая, перенося ноги на небольшие шаги, направилась в подъезд.
Намджун осмелился посмотреть ей вслед только сквозь стекло автомобиля, понимая, что на затылке у Чжихё глаз нет, и она не увидит его жалобного и опечаленного взора. Он вспомнил слова Соа о том, что когда бросает тот, кто лишил невинности – это больно, очень больно. Чжихё ещё была невинной, но такие девочки всегда всё воспринимают болезненнее и тяжелее. Ладно он, тридцатилетний (почти) дядька, всякое повидал, но как справится она с тем открытием, что парням кроме секса ничего не надо? Чонён, конечно, сумеет утешить, вразумить, взбодрить, да и другие способы по утешению себя у Чжихё есть… Намджун, не сумев себя сдержать, вдруг попросил таксиста прекратить разворачивать и остановиться. Он открыл дверцу и наполовину вывалился на тротуар.
- Чжихё! – Та остановилась, похоже, подумав, не почудилось ли ей? Но всё-таки обернулась. – Чжихё, ты сейчас пойдёшь залезать в единорога?
Она секунду не понимала, о чём он, а когда сообразила, что речь идёт о её коронном средстве по избавлению от проблем, к которому она прибегла бы инстинктивно, войдя к себе, неумышленно улыбнулась, вытирая тыльной стороной ладони щёки и глаза. Чжихё кивнула, один раз едва заметно и второй сильнее, чтобы её сигнал точно увидели.
- И как, это реально помогает? – уточнил Намджун.
- Меня это утешает, - призналась девушка, убирая волосы за уши.
- Знаешь, мне сейчас тоже очень-очень грустно и паршиво. – Босс оперся на открытую дверцу такси. – А у меня даже нет кигуруми… ты не составишь мне компанию в выборе подходящего?
- Вы… вы серьёзно?
- Абсолютно, надевай своего единорога, и спускайся, поедем возьмём мне тоже.
- Вы наденете кигуруми? – переспросила Чжихё на всякий случай, не представляя, чтобы директора-миллионеры носили эти очаровательные плюшевые пижамки.
- Поехали, и увидишь.
- В костюме единорога?
- Ага.
- Через весь город? – Чжихё покачала головой. – Вы меня разыгрываете, все магазины давно закрыты!
- Да, но у меня есть собственный, который я могу открыть в любое удобное мне время. – Под его увещевания слёзы на лице средней сестры Пак высохли. Она одновременно озадачилась, заинтересовалась и вдохновилась. Посмотреть на начальника в кигуруми! Если он не шутит, то это будет нечто.
- Я буквально через пять минут буду готова! – выпалила она и убежала вперёд, в свой подъезд. Намджун забрался в такси и попросил водителя ждать, не волнуясь о счётчике. Двойной-тройной тариф за проезд для него сущий пустяк. Но Чжихё сдержала обещание, и появилась очень быстро. В бело-розовой пижаме единорожки. Гнездясь снова на заднем сидении, но уже не утыкаясь в окно, она натянула на голову поглубже капюшон. – Я очень глупо выгляжу?
- Нет, очаровательно, - улыбнулся Намджун. Ему было тошно и мысли бились о черепную коробку, но он придумал, как попытаться себя взбодрить, как отвлечься и, заодно, отвлечь ещё одну пострадавшую, которой иначе тоже было бы совсем несладко.
Они прибыли к торговому центру семьи Ким, где Намджун попросил охранника открыть ему служебный вход. Пользуясь всеми привилегиями владельца, мужчина снял сигнализацию с бутиков, зажёг свет внутри пустынных улиц и закоулков из торговых рядов. Чжихё шла слегка приотстав, вспоминая детские мечты о том, чтобы оказаться ночью в пустом магазине. И вот, ей двадцать четыре, и мечта маленькой девочки сбылась, только совсем не тянет уже в отдел игрушек или сладостей. Чжихё радовалась и восхищалась прогулкой по огромному супермаркету, и одновременно с тем печалилась, что в этот мрачный момент жизни, претерпев измену и поверхностную привязанность, вызванную только сексуальным влечением, ей ничего не хотелось. Предложи ей сейчас взять здесь всё, что душа пожелает – она ничего не возьмёт. К сожалению, не продают добрые и верные сердца, не продают взаимную любовь, не продают мужчин, которые бы относились к ней с уважением, пониманием и заботой.
- А вот и то, что нужно! – Намджун привлёк внимание Чжихё, подождав её, заторможено увеличившую расстояние между ними. – Целый салон кигуруми! – огласил Намджун и открыл двери. Чжихё обожала подобные вещи, но на ней уже была её самая любимая – единорожка. – Нет желания сменить имидж? – Улыбнулся ей директор. Девушка смущенно покачала головой. – Не изменяешь традициям? Хорошая черта. Я тоже люблю постоянство и стабильность. Но что бы выбрать мне? – Пойдя вдоль вешалок, мужчина перебирал их и иногда вытаскивал, чтобы получше разглядеть. – Надеюсь, на мой рост что-нибудь найдётся… - О! – Он достал тёмно-зелёный наряд крокодила и показал Чжихё: - Как тебе?
- Нет, крокодил – это не ваше.
- Почему?
- Не могу объяснить. Просто не ваше. Вы не крокодил.
- Заяц? – потряс Намджун соответствующей пижамой.
- Нет.
- А как ты определилась, что ты – единорог?
- Не знаю, - залилась краской Чжихё, теребя края длинных рукавов. – Это как тотемное животное, нужно проникнуться его духом, его особенностями.
- Будда, как это сложно… Мне стоит замереть и медитировать, пока я не услышу тихий шепот своего тотема?
- Боюсь, это займёт много времени, - хихикнула Чжихё, присоединившись к разглядыванию кигуруми в порыве азарта. – Вы добрый, отзывчивый, и такой… тёплый. По образу. Попробуйте пикачу.