- Тогда зачем тебе я? В чем моя помощь?
- На это есть две причины. Первая - ты умеешь летать. Значит, ты будешь с воздуха высматривать семена Жизнь - травы.
Я замолк, делая вид, что занят одеванием прогулочных бриджей и сандалий.
- Кантариэль, ты сказал две причины. Какая вторая? - требовательно осведомилась она.
Я замялся. Как сказать, чтобы прозвучало не очень грубо?
- Я хочу, чтобы ты стала свободной от своих обязанностей. Поможешь мне, и можешь лететь домой. Тебя снова ждут солнце, небо, ветер, деревья, болота, росянки...
- Что, не терпится от меня избавиться? - желчно произнесла она, хищно скривив губы. - От такой милой, чувствительной умницы?
Она вмиг меня раскусила. Я не умел врать и притворяться. До сих пор мне это как-то не требовалось.
- В тебе столько же красоты, чувственности и ума, как у занозы в... ухе! - Теперь уже язвил я.
- Ты назвал меня занозой? - Цикута басовито загудела крыльями и взлетела, зависнув у моего лица.
- Хочешь, чтобы я подобрал словечко покрепче? - Мне нечего было терять.
- Эй, уймись. А то ужалю! - Маленькие глазки бестии гневно сверкнули.
- А чем ты до сих пор занималась? - удачно парировал я. - Ты только и умеешь, что колоться. Ежевика с крыльями, вот ты кто!
Мы замерли друг напротив друга, как два бойцовых жука-носорога.
Цикута сдалась первой.
- Злой ты. Вот другая бы тебя точно ужалила. А я нет.
- Ой, боюсь-боюсь, - примиряюще улыбнулся я. - Итак, идем?
- Летим, - хмуро поправила она. - Но до леса ты понесешь меня в рюкзаке. Я не хочу, чтобы меня видели твои сородичи.
Тут я был согласен с Цикутой. Минута, и шестикрылка свернулась калачиком в моем рюкзаке. Хм, а весит она немало.
Пять минут, и мы стоим среди грозных лесных великанов. Сверху шумит, ласкаемая ветром, зеленая листва. Снизу прикрывает землю густой кустарник, которому свет и тепло солнца достаются в последнюю очередь. Под ногами шелестит изумрудная трава. Старый лес, величественный лес, давно не знавший ни стука топоров, ни визга пилы.
Я раскрыл рюкзак и дал Цикуте выбраться наружу. Она взлетела, и сделала несколько кругов над лесными колоннами.
- Какой густой лес, - удивленно сказала она после того, как спикировала на мое плечо.
- Да, - согласился я, выискивая глазами дорогу среди зарослей кустов.
- И лужаек здесь не видно, - как-то приглушенно проговорила моя спутница.
- Эта местность отличается от твоего дома. Одно дело - редкий болотистый лес, другое - настоящая лесная чаща, - кивнул я. - Бывает, что дальше двадцати шагов ничего не видать. Листва, лианы, кусты, паутина. Вот такой он, северный райвенделлский лес.
- Паутина! - Личико Цикуты исказила гримаса отвращения. - Ненавижу паутину!
- А особенно ее хозяев, да? - понимающе усмехнулся я. Цикута кивнула.
- Действуем, как договорились, - скомандовал я. - Ты летишь сверху, а я иду понизу. Продвигаемся на север и внимательно высматриваем желанные золотистые хохолки.
<p>
***</p>
И мы отправились в путь.
Я шел медленно. Отчасти из-за того, что двигаться в густом лесу было трудно. Но еще и потому, что приходилось постоянно осматриваться. Я заглядывал в щели между камней, то раздвигал ветки кустов, то нагибался к особо подозрительному месту в стелящейся траве.
Это заметила Цикута.
- Кантариэль, а где здесь тропинки? - выпалила она, присев рядом со мной на ветку дуба.
- А? - не понял я.
- Во всяком лесу должны быть тропинки, - уверенно заявила она. - А здесь я их что-то не наблюдаю.
- Эльфы в эту часть леса редко заезжают, - пояснил я. - Поэтому торных дорог и пеших тропинок здесь нет. А звери... так они ж каждый раз по-другому пути ходят. Вот и мало здесь звериных троп. Да и зачем мне они? Наш путь лежит прямо на север, и проложенные зверьем тропы нам вовсе ни к чему.
Путешествие продолжалось. Пару раз я слышал окрики односельчан - два раза справа и пять раз слева. Было приятно осознавать, что ты не один в этом дремучем лесу. Но потом голоса пропали. Толи я свернул не туда, толи мы сильно разбрелись по лесу.
Прошел час, другой. Наступило время обеда. Я нашел более-менее ровную полянку и занялся приготовлением еды. Для себя я взял немного хлеба, курятины и пару яблок. Для своей напарницы я приберег горшочек меду.
Цикута резко спикировала вниз, едва в воздухе разлился призывный аромат.