Лук все сильнее гнется
До звона тонкой струны,
Никто уже не смеется,
Все зрелищем заражены.
А парень как будто вырос,
Стал молодцом молодец,
Любуются парнем зрители,
Любуется парнем отец.
Парень прибавил силы,
Поощряемый возгласами,
Лук уже перекосило,
Расходятся пестрые полосы.
— Эй, тяни, тяни, тяни,—
Зрители радостно восклицают,—
Эй, согни, согни, согни,—
Зрители яростно поощряют.
Тянет упорный мальчик,
Раздался тут треск и звон,
Лук богатырский сломался,
На три части распался он.
Силач Сагаан Мангилай
Глядит и глазам не верит,
Обломки лука перебирает,
Но их теперь уж не склеить.
Сильно Мангилай рассердился,
Сильно надул он щеки,
Красной кровью налился,
Брови торчат, как щетки.
«Лук у меня был вечный,
Где же другой мне взять?
Чем же врагов я встречу,
Из чего я буду стрелять?»
Схватил он мальчишку яростно,
Мертвой схватил его хваткой,
А зрители хохочут радостно
В предвкушеньи борьбы и схватки.
— Эй, сынок, не поддавайся,—
Зрители восклицают.—
Эй, малыш, не сдавайся,
Зрители поощряют.
— Тяни его за поджилки,
Дерни его за пятки.
Толкни его что есть силы,
Положи его на лопатки.
Борцы,
Изгибаясь, друг с другом схватываются.
Схватившись на месте кружатся,
Пригибаясь, они приглядываются,
Кружась, они поднатуживаются.
Мускулы у них разогреваются,
Сердца у них разъяряются.
Напрягает Мангилай все мышцы,
Пот с него льется обильно,
Злостью Мангилай так и пышет,
Но злоба его бессильна.
Попался мальчонка крепкий,
Не играет мальчонка в прятки,
Налетает на Мангилая, как беркут,
Хватает Мангилая за пятки,
Налетает изюбрем-оленем,
Тянет соперника за колени.
Потом, собравши что было сил,
Сагаана Мангилая схватил-скрутил.
Огромного злобного силача
Вскинул он к себе на плечи,
Вверх поднимая, крякнул,
И о землю с размаха брякнул.
У силача из земли только уши торчат,
У силача из земли лишь мизинцы торчат,
А люди вокруг шумят-кричат.
— Какой молодец у нас народился,—
Говорят люди.
— Какой боец у нас появился,—
Восхищаются люди.
— Прославится он на все соседние страны,
Люди предполагают.
— Победит он самого Абай Гэсэр хана,—
Малышу предрекают.
В это время,
После команды шарайдаями отданной,
Их бесчисленные подданные,
Кто с острыми кольями, кто с лопатами,
Бегут силача из земли откапывать.
Копают они копают,
Ковыряют они, ковыряют,
Стоит у них гомон и гогот,
А откопать силача не могут.
На руках набили мозоли.
Зовут они Олзобоя.
Дают ему в руки веревку,
Дают ему в руки лопату,
Чтобы он со своей сноровкой
Помог силача откапывать,
Из ямы глубокой вытащить.
Олзобой отвечает: «Вот еще!
Пристало ли батору сильному, ловкому,
Путаться с лопатами да веревками».
Подошел он к закопанному силачу, поглядел,
Носком сапога его поддел,
Да и выбросил он его из земли,
Люди вокруг в удивленье пришли.
Гэсэр же,
Мыслями, никому не показанными,
Словами, вслух никому не сказанными,
Приказами, никем не услышанными,
Приказал своим баторам, чтобы в поход они вышли.
Тридцать три батора,
Триста тридцать три воеводы,
Три тысячи триста тридцать три,
Оруженосца-гвардейца,
Приготовились к дальнему походу,
Поняли, что от них требуется.
Поняли они мысли, никому не показанные,
Услышали они слова, никому не сказанные.
Исполнили они приказ, никем не услышанный,
В поход немедленно вышли.
Затуманилось небо высокое,
Закачалась земля широкая,
Красный туман в небесах расплывается,
Желтая пыль по земле расстилается,
Вселенная содрогается.
От стремян и от панцирей звоны,
Копыта гулко стучат,
Только сами баторы воины
Сурово и хмуро молчат.
Едут они к шарайдаям,
Долиной желтой владеющим,
Едут они к троеханам,
Бесчисленных подданных имеющим.