После первой охоты многое изменилось. Девушка доказала свою полезность не только в качестве образца, но и товарища. А когда она потеряла сознание при виде разрезанного на кусочки сородича, Гештальт внезапно осознал, что Вспышка не только странный вид то ли нелюдя, то ли монстра, но еще и самая обычная девушка, которой все еще трудно привыкнуть к своей новой реальности. Она напомнила ему самого себя, когда сталкер только попал в Организацию, и как не мог понять, что происходит вокруг него. Не мог принять творившуюся там жестокость и бесчеловечность сотрудников по отношению к нелюдям, которые все еще пытались считать себя людьми. Но наставники, медики, сортировщики и надсмотрщики, вытравили из них эту глупую иллюзию, не в последнюю очередь грубой силой. А те, кто упорствовал и продолжал считать себя таким же человеком, как и они до последнего, отправлялись прямиком на лабораторные столы.
Эти воспоминания заставили его по-другому взглянуть на Вспышку. Он принял ее как младшего товарища, будущего охотника. Ему захотелось передать ей хоть крупицы собственного опыта и знаний, привить новый взгляд на окружающий мир, подготовить к тем испытаниям, что ждут впереди. И в этой перемене крылась главная ошибка. Приняв Вспышку как равную, он забыл о ее истинной сущности. О том, что девушка не обычная нелюдь вроде него самого. О том, что влияние, оказываемое на нее мутагеном, ему не известно. Происшествие с Иглой еще сильнее ослабило его бдительность. Последние дни Вспышка помогала всем, чем только могла. Гештальт больше не думал о том, чтобы посадить ее на цепь. Как можно посадить на цепь собственного товарища? А тем временем монстр внутри нее продолжал развиваться, нашел неведомые сталкеру пути обхода поставленной им защиты и, воспользовавшись удобным моментом, бежал. Зачем? Чтобы жрать человечину и пить кровь, естественно. Пусть они пока не знают, зачем это необходимо измененным.
Погрузившись в собственные мысли, охотник не заметил, как добрался до склада. Выгрузив клетки со смертоносами, он пятнадцать минут провозился со списком Иглы. К счастью, все оказалось на месте. Порывшись в одном из ящиков, Гештальт извлек свинцовый футляр и сложил в него телефон. Он собирался к Лупе, а смартфон вполне могли отслеживать. По утрам охотник обычно ездил налегке, не обременяя себя лишней техникой. Вместо того, чтобы ехать через город, сталкер повернул на окружную. Несколько минут скоростной езды, когда ветер не по-детски холодит даже сквозь костюм, да пара светофоров после въезда в город, и вот мотоцикл останавливается у нужной аптеки.
Сегодня Гештальту повезло застать исследовательницу за прилавком самолично:
— Привет, как здоровьице, старушка?
— Спасибо, не жалуюсь, — не слишком приветливо ответила Лупа, отрывая глаза от журнала с косметикой, оставленного Женечкой. Показав сталкеру средний палец, чародейка бросила ему связку ключей.
— Довольно странно, если учесть, сколько вокруг тебя лекарственных препаратов, — усмехнулся охотник, и запер входную дверь, перевернув табличку с надписью «Открыто».
— Смотрю ты, шпана, без образцов приехал. Чего нужно? — довольно холодно поинтересовалась Лупа.
— У меня форс-мажор. Срочно нужна консультация у кого-нибудь всеведущего. За неимением знакомого священника решил вот заехать к тебе, — решил еще немного пораздражать исследовательницу сталкер.
— Будем считать, что заинтриговал, — наигранно вздохнула та. — Давай выкладывай, что случилось?
— Пленница сбежала. Сорвала сережку-якорь и свалила сегодня ночью.
— Ну и ну. Неужели хладнокровный монстр вроде тебя мог забыть о такой банальной вещи, как цепь или колодки? Насколько я помню, у вас была комната со всем необходимым инструментарием, — искренне удивилась Лупа.
— Сейчас это уже не имеет значения, — пожал плечами охотник. — Скажи лучше, как она смогла преодолеть защиту на якоре? Есть идеи?
— Спрашиваешь? — усмехнулась чародейка. — Ты ведь не просто так сказал, что пришел к кому-то всеведущему, верно? Пойдем, я тебе кое-что покажу.
Лаборатория как всегда оказывала на Гештальта гнетущее впечатление, но исследовательнице было на это наплевать. Она притянула охотника к колбе, в которой плавала голова незадачливого зараженного. Точнее то, что от нее осталось.
— Смотри сюда, — торжествующим жестом тыкнула она куда-то в область обнаженных мозгов.
— Уж прости, но я не настолько хорош, чтобы понять, что ты мне показываешь.
— А, ну да, — Лупа бросила на сталкера взгляд поверх очков, будто только что поняла с кем имеет дело. — Это я немного замечталась. Слушай внимательно. Первым делом я начала исследовать образцы на предмет искажений в тканях и органах, вызванных воздействием излучения. Но, представь себе, ничего не обнаружила. Даже на клеточном уровне. Эти существа в гораздо большей степени люди, чем любой из нас, Гештальт. Они не восприимчивы к излучению и не способны его накапливать, а, следовательно, использовать параспособности. Тебе следует крепко зарубить на носу измененные — не нелюди. Однако, когда я занялась головой этого красавчика, то обнаружила кое-что интересное. Помимо обычных клеточных структур, которые есть под черепушкой каждого человека, у образца обнаружилась дополнительная нервная система. Проще говоря, помимо стандартных мозгов у зараженных развиваются дополнительные мозги, которые как раз-таки и взаимодействуют с излучением и, кроме того, они способны вмешиваться в процессы, протекающие в коре и брать их под собственный контроль. Причем как собственно нервно, так и гуморально. То есть как непосредственно с помощью нервных импульсов, так и с помощью регуляции выработки гормонов.
— И о чем это все говорит? — задумчиво почесал подбородок Гештальт.
— О том, мой недалекий друг, что твой якорь блокировал нервный способ регуляции, но не смог заблокировать гуморальный. Кроме того, не только новообразования способны воздействовать на мозг человека, но и наоборот. Твоя подопечная могла набравшись смелости сама начать взаимодействовать с так называемым монстром в своей голове. Избавившись от жестких абреакций и свыкнувшись с мыслью, что в ее голове есть кто-то еще, она вполне могла снять твой чудесный якорек, обойдя его несложную в общем-то защиту.
— Гм, а как мне ее теперь выследить мысли есть? И зачем они жрут человечину?
— Чего не знаю, того не знаю. Пока что. Нужны новые образцы, — Лупа кровожадно улыбнулась. — Будут образцы — будут ответы. А что касается сбежавшей крысы, то какое тебе до нее дело? Все равно от того, что она просиживала у тебя в квартире, не было никакой пользы. Вот если бы ты отдал ее мне, я бы выжала из этой девчушки максимум информации. И уж поверь, из лаборатории она никуда не сбежала бы.
— Ага, даже ногами вперед и то не дала бы, — мрачно пошутил охотник.
— Совершенно верно. В общем, на твой вопрос я ответила. А теперь марш отсюда, и так пришлось перерыв делать не по расписанию. И в следующий раз чтобы без образцов не появлялся!
Выбравшись из аптеки, Гештальт, как всегда, вздохнул с облегчением. Из всей той околесицы, которой его грузила Лупа, он вынес только две вещи. Во-первых, мутаген оказывает на измененных совсем не то воздействие, которое он мог бы предположить, а, следовательно, предсказывать их действия, исходя из опыта охоты на обычных монстров — пустая трата времени. Во-вторых, Игла была права, когда говорила о том, что Вспышка объединилась с монстром внутри себя. Из чего следовало немаловажное следствие. Та Вспышка, которую он знал — всего лишь одна половина медали, которая теперь повернулась своей обратной стороной.
Вспышка
Темно. Холодно. Страшно. Она снова в бегах, снова одна и снова ощущает мерзкий металлический привкус во рту. От мысли, откуда тот мог взяться, девушку чуть было не вытошнило. Она попыталась осмотреться, но темнота была непроницаемой. Затхлый воздух полон пыли и безысходности. Неужели вновь катакомбы? Сердце сжалось от страха. Протяжный скрип, донесшийся откуда-то снизу, едва не лишил ее чувств. Ужас парализовал Вспышку на несколько мгновений, каждое из которых растянулось в ее сознании на целую вечность. Но вот она смогла вдохнуть в себя новую порцию затхлого воздуха. Сердце учащенно забилось, разнося кислород по венам. Секунду спустя девушка смогла пошевелиться и ощупать поверхность, на которой она сидела. Вопреки ожиданиям это оказались не склизкие камни катакомб, а холодная бетонная плита.