— Может, домой?
Луна ответила, не открывая глаз:
— Нет-нет, все нормально. Надо что-то сладкое съесть, и все пройдет.
По счастью, они совсем рядом с «Лучшим мороженым Фортескью». Бережно держа Луну под руку, Скабиор ведет ее в кафе. По пути спрашивает:
— А что случилось-то? Почему ты так на того мужика посмотрела?
— Он авроров… хотел авроров вызвать… нельзя авроров… — тихо, с трудом говорит Луна. Скабиор на миг прикрывает глаза, вздыхает. Дракклово всё.
Он усаживает ее за столик в углу у окна и буквально на одну минуту отходит к стойке, чтобы сделать заказ. Уже договаривая последние слова приветливому бармену, слышит со стороны их столика громкий дружный смех и восклицания:
— Чё, Лавгуд, все такая же полоумная?!
— А папашу твоего скоро из Мунго выпустят?
— А где твои серьги-редиски, в салат нарезала?
«Нарглы», — понимает Скабиор. Очень быстро он оказывается у столика и загораживает собой Луну. Стоящие напротив нее нарглы в недоумении затыкаются и как бараны смотрят на него. Надев свой самый страшный оскал егеря времен Волдеморта, Скабиор специальным егерским голосом произносит:
— Ни понел. Проблемы?
Нарглы — две девки и парень, прикинутые от «Твилфитта и Таттинга» — резко бледнеют и испаряются, уронив стул. Скабиор поднимает стул. Ставит его на место, аккуратно, но с такой силой давит на спинку, что ножки проткнули бы пол, не будь он каменным.
Луна дотягивается, берет его за руку. Он садится рядом с ней.
— Скабиор, — говорит она так, что у него все сердце переворачивается. До встречи с ней он и не задумывался, где оно, это сердце, и зачем. Луна накрывает его руку второй рукой. Ее руки холодные, и он согревает их и своими руками, и губами, и дыханием, целует, прижимается щекой.
Им приносят мороженое. Не желая отпускать руки Луны, Скабиор вместе со стулом придвигается к ней ближе и кормит ее с ложечки. Луна слабо улыбается. А в глазах у нее такое… Что он поспешно отводит взгляд, смотрит на ложечку, на потолок, на вазочку, в окно, на мороженое, на ее губы, на ее руки, что поглаживают его левую ладонь… Но только не в глаза, нет. Не сейчас. И не то чтобы там появилось что-то новое, чего бы он не знал. Но. На него никто так не смотрел. Никогда. И он не знает, что полагается в таких случаях чувствовать. Потому что то, что он чувствует сейчас, слишком невыносимо.
От всяких таких мыслей его вдруг отвлекает сильный аромат духов, идущий от соседнего столика. Три пожилых леди решили побаловать себя сладеньким. Нарядились в свои лучшие туалеты начала прошлого века, надушились своими лучшими, самыми стойкими духами до-гриндевальдовой эпохи, нацепили самые роскошные шляпки размером с поле для квиддича — и вышли блистать в Косой переулок. Притомились и завернули к Фортескью освежиться. Над ними уже угодливо согнулся официант. Голос, который Скабиор забудет, наверное, нескоро, произнес:
— Что ж, голубчик, принесите-ка нам, пожалуй, фисташкового по рецепту 1916 года, малинового и ананасового, эти можно по современным рецептам, 1964 год подойдет. Сегодня мы будем кутить, да, девочки?
Официант в полуобмороке скрывается в глубине кафе. Скабиор слегка поворачивает голову, чтобы незаметно взглянуть на «девочек». Он знает, что пялиться на незнакомых дам неприлично, тем более — при его деликатной профессии, но он просто не может удержаться. Слишком поразила его воображение та встреча, после которой ему передали этот чертов монокль. Он мимолетным взглядом, будто бы случайно, окидывает соседний столик.
Самой младшей из девочек на вид лет девяносто. Та леди, что делала заказ официанту, сидит почти спиной к Скабиору. Он успевает отметить безупречно прямую осанку, гордый разворот плеч и идеально уложенные абсолютно белые локоны, что видны из-под старомодной шляпки.
Луна говорит:
— Сегодня мозгошмыги особенно подвижны.
Скабиор чувствует, что руки ее уже не ледяные. Взгляд стал ну, обычным. Он говорит:
— Может быть, хватит на сегодня этих, мозгошмыгов? И нарглов, — добавляет он, чувствуя, как поднимается в нем вновь бешенство. Луна гладит его руку и соглашается:
— Да, на сегодня, пожалуй, хватит. Пойдем домой.
И они отправляются к ней домой. Скабиор опять вступает в битву с завязочками на нижнем белье Луны, но сегодня, почему-то, панталончики, нижние юбки — все три — и рубашки сдаются почти без боя. Потому что мороженое мороженым, а хороший, качественный секс — лучшее средство для восстановления магических сил и душевного равновесия. Для одной хитрой маленькой ведьмы и одного злого бывшего егеря.
***
И теперь потребовалось изучить магглов, сравнить, отличаются ли их показатели стресса, задумчивости, спокойствия, счастья от таковых у магов. Скабиор не спрашивал, зачем это. В дела журнала «Придира» он не лез. Просто помогал Луне, чем мог. Ксенофилиус Лавгуд еще не вернулся из экспедиции, и, честно, Скабиор был ему за это втайне благодарен.
Сначала они аппарируют в большой парк. Устраиваются на скамейке под большим деревом. Скамейка широкая и длинная, но без спинки. Место хорошее — магглов не много, но и не мало. Они ходят туда-сюда по зеленой лужайке, некоторые играют в мяч, некоторые просто лежат на траве, подставляя тела солнцу. Играют дети. Луна начинает свои наблюдения. А у Скабиора объект исследований другой. И о результатах опытов он не станет писать в журнал.
На Луне желтое летнее платье. Длинное, почти до самой земли, юбка пышная, но рукава очень короткие. Это удача, конечно, потому что Скабиор может гладить всю ее руку, от тонкого запястья до самого верха плеча. Он невесомо проводит тыльной стороной пальцев по ее правой руке, которой она придерживает свои странные очки. Рука слегка дрожит, когда кончиками пальцев Скабиор медленно поглаживает сгиб локтя. Луна вздыхает. Но продолжает наблюдение, на минуту прервавшись, чтобы достать из кармана карандаш и маленький блокнот. Сделав одной ей понятные пометки, Луна по привычке закладывает карандаш за ухо. Скабиор, уже так же по привычке, вынимает у нее из-за уха карандаш и кладет себе в карман. Ему не улыбается опять наткнуться глазом на письменные принадлежности в волосах своей девушки.
Чё?! Чё за бред он сейчас подумал?! Это наваждение, от жары, точно. Скабиор достает волшебную палочку и набрасывает на себя Охлаждающие чары. Без них трудно бы ему было летом в его неизменном кожаном пальто. Он хочет было навести еще и Магглоотталкивающие, но Луна из-под очков кидает на него укоризненный взгляд, вытягивает из его кармана свой карандаш. Понятно. Исследования продолжаются.
Правой рукой Скабиор продолжает чертить медленные узоры на правой руке Луны, которая опять пишет в блокноте летящие строчки. Блокнот Луна держит перед собой на весу левой рукой, исхитряясь одновременно и смотреть на магглов сквозь очки, и делать свои заметки. Левая рука Скабиора, которая обнимает Луну за плечи, будто бы незаметно проскальзывает чуть ниже ее руки и, спасибо Мерлину и милосердному портному, находит себе путь к ее груди. Как? Сегодня под платьем нет сотни нижних рубашек, и путь к телу оказывается свободен? Какое неожиданно приятное открытие. Пальцы сжимают сосок. Трут и покручивают его. Еще, еще. Правой рукой Скабиор перекидывает волосы Луны вперед, чтобы они выполняли роль Магглоотталкивающих чар. Луна продолжает наблюдать и записывать, но Скабиор видит — буквы в блокноте уже не такие быстрые и летящие, а строчки становятся короткими и прерывистыми, как дыхание девушки. Его девушки?! О, Мерлин. Правая рука Скабиора добирается до второго соска. Теперь оба они во власти жадных пальцев. Пальцы Скабиора двигаются все быстрее, он обхватывает ладонями груди, сильно, почти до боли сжимает соски, он знает — Луне это до безумия нравится. Луна дрожит всем телом, откидывает голову Скабиору на плечо. Прихватывает зубами его ухо и тихо стонет. Он целует ее между ключиц, языком считывает биение ее сердца, потом широко открытым ртом продвигается вверх по ее горлу, язык щекочет кожу в такт движениям пальцев. Губ Луны он касается совсем легко и отстраняется с лукавой улыбкой, которую сразу же прячет.