— Ты не должна волноваться, хорошо, Бетти? Я оставлю здесь своего помощника, пока мы будем разбираться с этим делом.
— Спасибо тебе, — буркнула она охрипшим голосом. Когда он уходил, её мать ворвалась в дверь палаты и в одно мгновение оказалась рядом с ней.
— Ты в порядке? Что случилось? — быстро тараторила она, — Вероника написала мне, что ты здесь, но не сказала почему.
Бетти открыла рот, чтобы ответить, но доктор прервал, вернувшись, и предложил ей переодеться в больничный халат, чтобы они могли отвезти её на необходимые анализы. Купер слышала, как Вероника передавала информацию матери, пока медсестры помогали ей раздеться и надеть халат. Мать слегка сжала её руку, когда они выкатили девушку из комнаты и повезли по коридору в комнату, где стоял рентгеновский аппарат.
Ей пришлось залезть на стол и лежать там, пока они устанавливали аппарат вокруг неё, чтобы получить рентгеновские снимки бока под разными углами. Она была почти уверена, что они сделали огромное количество рентгеновских снимков, но в конце концов они закончили, а девушка встала и перешла к томографу, который, как ей сказали, займет час и будет очень громким. Она снова взобралась на машину, и это движение заставило её очень остро почувствовать боль в боку.
Сначала все было нормально, но потом раздался громкий звук, и она подумала, что к концу процедуры оглохнет. Ей пришлось заставить себя лежать совершенно неподвижно и не двигать головой, но небольшое пространство и звуки заставили почувствовать легкую клаустрофобию. Время, казалось, специально текло слишком медленно, и она уже была готова взбеситься, когда все остановилось. Бетти пристально смотрела на медсестру, которая улыбалась ей сверху вниз, прежде чем пришла в себя и села, чтобы слезть с аппарата.
Медсестра помогла ей сесть в инвалидное кресло, и она снова начала свой путь по коридорам. Когда её вкатили обратно в палату, она обнаружила, что мать и Вероника все еще сидят в жестких креслах. Вероника шарилась в своем телефоне, а её мать листала журнал, но ни одной из них, казалось, не интересны были те занятия, и они отложили их как только Купер вернулась в комнату. Медсестра нежно улыбнулась ей и помогла забраться на кровать.
— Я сейчас вернусь, чтобы сфотографировать раны. Ты не возражаешь?
— Нет, идите, — ответила девушка. Медсестра кивнула и вышла из палаты вместе с инвалидным креслом. Бетти повернулась к Веронике, когда её мать подошла и встала рядом с кроватью, — не могла бы ты передать мне салфетки для снятия макияжа из моей сумки?
Вероника поспешила выполнить просьбу, и Бетти велела ей подержать зеркало, пока она стирала тональный крем, который нанесла утром. Синяк на скуле выглядел гораздо темнее, чем с утра, но она не была уверена, действительно ли это так, или та просто забыла, насколько он был темным.
— Боже, — её мать выдохнула, она протянула руку, чтобы слегка коснуться синяка, заставив Бетти слегка вздрогнуть, — прости, милая.
— Все в порядке, мама, — сказала Бетти, убирая салфетки обратно в сумку, и медсестра вернулась в палату с фотоаппаратом в руке. Её сопровождала вторая медработница, которая, как предположила Бетти, должна была помогать.
— Вы можете попросить их выйти на время, — сказала одна из медсестер, когда другая плотно задернула занавеску на двери.
— Нет, они могут остаться.
Медсестра кивнула и подошла к ней, чтобы помочь снять халат, оставив девушку в одном нижнем белье, в то время как другая женщина некоторое время возилась с камерой, прежде чем подошла к ней, чтобы сфотографировать синяки. Они спрашивали Бетти перед каждым шагом, все ли с ней в порядке, и она просто продолжала говорить «да», пока наконец ей не разрешили снова надеть больничный халат. Медсестра сделала последние снимки лица, после чего они обе вышли, снова стало тихо.
Бетти откинулась на кровать, не в настроении разговаривать, а её мать и Вероника вернулись к своим телефону и журналу соответственно. Бетти почувствовала, что ей хочется плакать: раздевшись и сфотографировавшись, она почувствовала себя такой уязвимой, как никогда раньше, но сделала глубокий вдох и сдержала слезы.
Ви и Элис продолжали бросать на неё взгляды, но она не обращала на них внимания. Было тяжело обдумывать все это, не впадая в слезы. Помощник шерифа, дежуривший у её двери, вошел в палату, когда через час доктор вернулся с результатами её анализов.
— Хорошо, значит, у тебя действительно очень сильное сотрясение мозга, чего я и ожидал, когда ты рассказала мне о рвоте и головокружении, так что тебе нужно будет отдохнуть пару дней. Никакой активности, — сказал доктор Патель, и Бетти кивнула, — Ваши рентгеновские снимки показали, что у Вас сломано ребро и еще два повреждены, так что никаких подъемов тяжестей или чего-то подобного, пока они заживают. Я рекомендую взять несколько недель отпуска от занятий группы поддержки, чтобы тело выздоровело. Мы будем держать Вас ещё несколько часов под наблюдением только потому, что мы немного обеспокоены сотрясением мозга, но после этого можно будет отправиться домой, я дам несколько обезболивающих препаратов, Вы будете в порядке через пару недель.
— Благодарю вас, доктор, — сказала её мать, и он кивнул.
— Конечно, миссис Купер, — ответил он вежливо, прежде чем выйти из комнаты. После этого помощник шерифа остался внутри, но старался держаться незаметно в углу. Мать повернулась к ней и со вздохом убрала волосы за ухо.
— Я собираюсь позвонить твоему отцу и сообщить ему, что происходит. Может быть, он и ушел от нас, но я знаю, что тот все равно захочет, чтобы ему сообщили.
После этого она вышла из комнаты, уже набирая номер, и Бетти повернулась к Веронике.
— Ты можешь дать мне телефон? — тихо попросила Бетс, — мне нужно позвонить ему.
Она знала, что ей не нужно ничего уточнять. Вероника кивнула и повернулась, чтобы вытащить свой телефон из сумки. Она передала его Бетти и глубоко вздохнула, прежде чем прокрутить список контактов и нажать его имя. Она предполагала, что он, вероятно, недоумевает, почему девушка избегала его весь день, и что он может рассердиться, когда узнает, что случилось, и что она не сказала ему сразу, но сейчас было все равно. Все, чего она хотела, — это чтобы он обнял её, а со всем остальным они разберутся позже.
========== XXVI ==========
После школы Джагхед оказался в «Змее», где встретил Тони, работающую за стойкой бара. Она заметила, что он пристально смотрит на неё, и подняла бровь, приветственно встав перед ним.
— Можно тебя кое о чем спросить, Тони? — интересовался он, и она пожала плечами.
— Конечно.
— Что-то случилось прошлой ночью?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, когда у тебя была ночевка, что-то случилось? — парень пристально изучал её лицо, — Бетти что-то сказала или сделала вчера вечером? Сегодня она вела себя странно, и я подумал, что, может быть, что-то случилось вчера, поэтому она такая.
— Джаг… — Тони замолчала, прикусив губу, — прошлой ночью у нас не было ночевки. Она хотела дать тебе с Арчи немного времени побыть наедине, чтобы уладить кое-какие дела, поэтому попросила меня прикрыть её, если ты спросишь. Вчера вечером она была с Вероникой, а не со мной. Я не знаю, случилось что-то или нет.
— Я просто… не хочу потерять её, Тони, — он сказал спокойно, не злясь на обман, — я не знаю, что случилось, вынудив действовать так.
— Может быть, тебе поговорить с ней? Разговор — ключ к отношениям.
— Она избегала меня весь день. Как именно я должен был заставить её говорить со мной? — он усмехнулся, злясь на всю эту ситуацию. Тони вздохнула.
— Я уверена, что у неё есть на то причины, — девушка успокаивала друга, — я видела, как она смотрит на тебя, Джаг, она тебя любит. Что бы ни случилось, каковы бы ни были причины, я почти уверена, что это не имеет никакого отношения к тебе. Может быть, она просто с чем-то борется и придет к тебе, когда будет готова. Дай ей немного пространства.