— Мама позвонила, сказала, что отец в больнице, ему осталось совсем не долго, и я должен, понимаешь, Сонь, я должен быть сейчас там, помочь ему или попрощаться, но сейчас я больше нужен там, чем здесь, понимаешь? — Парень поднимает на нее большие, чуть покрасневшие глаза, и Гриневой приходится с силой сжать зубами нижнюю губу, только чтобы не разрыдаться. Она никогда не видела его таким, и никогда прежде ее сердце не разрывалось от такой катастрофической боли.
— Ты уезжаешь? — Брюнетка осторожно гладит большим пальцем его по щеке и чувствует, как колется трехдневная щетина. Он такой родной, такой близкий, даже несмотря на все тупые шутки, приколы и высказывания, он ее брат, и если не по крови, то по духу точно.
— Да, попросил водителя проехать через ближайший аэропорт, поэтому через десять минут мы остановимся. Я знаю, что должен был сказать всем или хотя бы попрощаться, но не стал никого будить, просто… Если сейчас ты здесь, значит мне повезло, я не хочу уходить плохо, и у меня появилась возможность сказать тебе, Кэп, отпусти меня, по-хорошему, по-доброму, просто дай мне сделать то, что я должен… — Парень едва ли сдерживает слезы и с неподдельной надеждой смотрит на брюнетку.
— Конечно, конечно я отпущу тебя, тебе не стоило спрашивать или даже мысли допускать о том, что это может быть по-другому, просто… Дорогой, тебе стоит знать, сложнее всего будет выйти на сцену без тебя впервые за пять лет, — Гринева не сдерживается, вниз по щекам стекают непрошенные капельки слез, и парень быстро ловит их подушечками пальцев.
— Не надо, Кэп, пожалуйста, иначе я сам заплачу, а это явно испортит мой имидж, — Илья горько улыбается, и когда автобус останавливается, оба они замирают на пару секунд, чувствуя, как дрожь проходится по всему телу.
Вместе медленно выходят на улицу, и Масленников тянет девушку к себе, крепко сжимая ее в объятиях и утыкаясь носом в шею. Соньке надо встать на носочки, чтобы обнять парня за шею.
— Удачи тебе, держись сам и держи меня в курсе всего, что происходит, я очень тебя прошу. И, пожалуйста, возвращайся как можно скорее, без тебя мы уже не та группа, которой были всегда, — Соня гладит его по щекам и сдавленно улыбается, ей тяжело, но у нее нет выбора.
— Слушай, детка, вам повезло, у вас есть гитаристка, ты знаешь, что делать, правда? Дай Максу встать на басы, а его место пусть займет Джес, она потрясающе справляется, более того, вы обе настолько органично смотритесь, что тебе надо чаще ставить дуэтные песни. Поверь мне, девочка, они будут иметь успех, ну, а кроме того, больше всех повезло тебе, потому что ты любишь ее и она любит тебя, это же очевидно. Берегите друг друга и просто будьте рядом ровно столько, сколько сможете, потому что это редкость, Сонь, это огромная редкость — найти человека, с которым вы хоть и говорите на разных языках, но у вас будто бы одна душа на двоих. Не ошибайся, принцесса, и не давай слабины, эта девочка удерживает тебя на плаву, она же вытягивает тебя из всей той грязи, в которой ты годами купалась, и поверь мне, сладкая, я никогда не видел тебя настолько счастливой даже в каких-то мелочах — в том, как ты наливаешь кофе, в том, как улыбаешься, даже в том, как ты говоришь, и это ее заслуга, так что, прошу тебя, береги эту девчонку, — парень снова обнимает брюнетку.
— I do… — Шепчет она и целует его в висок.
— Чего? — Масленников смеется и щелкает ее по носу.
— Прости, привычка, я уже запуталась в двух языках, это ужас какой-то, — Сонька улыбается.
— Ты научишься, а сейчас мне пора уходить, береги себя, сладкая, ты чертовски сильная, — парень треплет ее по волосам и делает шаг назад.
— Я люблю тебя, Аннушка, и всегда буду ждать твоего возвращения, когда бы оно не случилось.
— Пока, Кэп.
— Увидимся.
Они разворачиваются и уходят, Илья в аэропорт до дома, где ему предстоит столкнуться с чем-то тяжелым и впервые за пять лет сделать это в одиночку, а Соне предстоит вернуться в автобус и осознать, а потом и сказать всм остальным, что дальнейший тур они продолжают без того человека, который вместе с ними стоял у самого основания группы в тот момент, когда они пьяные схватились за инструменты и стали наигрывать что-то непонятное и ужасно звучащее, но именно в ту секунду они почувствовали такое единение друг с другом, что больше никогда не расставались больше, чем на пару дней. Но все случается в первый раз, и сегодня этот первый раз настал для них, как бы паршиво это не звучало.
Соня залезает в автобус, наливает в чашку дешевый кофе, чуть разбавляя его дорогим коньяком многолетней выдержки, и возвращается на диван, чувствуя себя настолько отвратительно, что хочется буквально разнести все на детали или наоборот расплакаться.
Постепенно на кухню выползают остальные мальчишки.
— Сонь, ты че выглядишь так, как будто жабу съела? — Спрашивает Макс, трогая ее за плечо — несмотря на физическое безразличие, он был крайне обеспокоен состоянием солистки. — Проблемы с Джес?
— Нет, все в порядке, давайте дождемся остальных, у меня есть для вас важное объявление. Дим, ты не мог бы сходить за Юлей? Она не завтракает с нами, но ей тоже нужно об этом знать, ладно? — Она смотрит на парня, на что тот сдержано кивает и поднимается на второй этаж, чтобы позвать менеджера.
Тем временем вниз спускается Джес и осторожно, как-то боязливо подходит к брюнетке, понимая, что та в слишком разрозненном состоянии, но, к счастью, единственное, чего сейчас хочет Сонька на самом деле, — почувствовать на себе мягкость и теплоту, которые буквально сквозили от девушки.
Гринева тянет блондинку на себя, обнимает ее за талию, и утыкается носом в открытую шею, чувствуя, как становится спокойно, тепло и нежно, так, как должно быть, будто бы Джес излучает уют, чувствовать который может только Соня, будто бы вся тяжесть, которая была у нее внутри, становится вдруг менее ощутимой.
— Привет, детка, — проговаривает Карвер и тепло смотрит на брюнетку.
— Morning, sweetheart, — Гринева тянется вперед и осторожно замирает на губах блондинки, прежде чем развернуться и встретиться глазами со всеми присутствующими.
Сонька шумно выдыхает, прежде чем начать говорить.
— Ну что, у меня для вас плохие новости, — начинает она, но ее тут же перебивают.
— Подожди, мы не дождались Аннушку, он, наверное, все еще спит, я пойду его разбужу, а то потом не отделаемся от его злобных шуток, — проговаривает Чаппи и уже собирается бежать наверх.
— Макс, стой, он не спит и не спустится, в этом и есть плохие новости. Он ушел, ночью ему позвонили и сказали, что в семье проблемы, и он принял решение немедленно вернуться домой, — девушке тяжело даются слова, но еще сложнее видеть, как грусть и боль медленно расползаются на лицах тех людей, с которыми они изо дня в день покоряли эту жизнь, чтобы в один момент прийти к этому моменту и осознать, что все уже не будет прежним.
— Подожди, он даже не попрощался с нами? Почему он сказал только тебе? — Максим делает шаг вперед.
— Он и мне не собирался говорить, потому что не успевал, не было времени, но я проснулась рано, спустилась вниз и нашла его за несколько минут до того, как автобус остановился возле аэропорта. Он попросил отпустить его, и скажите мне, могла ли я поступить иначе? — Соня подходит вплотную к Максу и кладет руки ему на плечи.
— Нет, конечно нет, ты права, Кэп, ты все сделала правильно, только от этого, если честно, нифига не легче, — Чаппи тянется вперед и обнимает ее.
— Я знаю, Макс, я знаю, — она осторожно целует его в лоб и поворачивается ко всем остальным. — У нас будут перестановки. Макс, ты встанешь на бас, а Джес останется на гитаре, сегодня на концерте даем уже опробованный материал, а завтра начинаем работать над новым, будем пытаться что-то ставить. У Джес будет несколько сольных песен, в это время на ее гитару буду уходить я, будем работать, будем усложнять, будем экспериментировать, будем пытаться быть лучшими версиями самих себя, — Соня дожидается, пока все согласятся с ее идеями, а потом улыбается и опускает голову вниз, шумно втягивая воздух.