В упомянутой выше рецензии на книгу академика И. Ю. Крачковского – надо заметить, приветственно встреченной самим автором – Е. Ч. привела следующее высказывание автора по поводу судьбы в веках одного выдающегося памятника средневековой литературы, дошедшего до нового времени в единственном списке, а равно и по поводу истории его изучения: «(Получилась. – В. М.) картина величественная и поучительная, в которой, „как солнце в малой капле вод“, отражается неустанное движение человеческой культуры»235. Здесь же поместила она и другое, более общее суждение автора о самом широком и актуальном значении исследования конкретных памятников письменности: «Рукописи сближают людей. Знакомство с ними, как проникновение в природу, как восприятие искусства, расширяет горизонт человека, облагораживает всю его жизнь, делает его участником великого движения человечества на пути культуры»236. Е. Ч. нашла в И. Ю. Крачковском, ученом, казалось бы, далеком от нее по области специальных занятий, человека, наиболее близкого ей по духу своей деятельности; она всегда с большим воодушевлением говорила о былом дружеском общении с ним и особенно ценила его способность верно и емко, с тонким вкусом выражать те самые мысли, которые ее волновали. Приведенные слова почтенного академика-арабиста с полным правом могут быть отнесены к научным трудам Е. Ч. как еще одно весьма существенное определение их смысла.
Особенно ярко личная причастность Е. Ч. к «движению человечества на пути культуры» проявилась в ее деятельности по изданию исторических памятников. Она умела по-настоящему ввести памятники прошлого в нашу живую культуру, как бы восстанавливая связь времен. Благодаря не только основательному владению рядом европейских языков в их различных исторических состояниях, но и художественному чувству родного слова, тонкому знанию его богатых смысловых и стилистических возможностей Е. Ч. дала важным историческим памятникам вторую жизнь в стихии русского языка. Своей кропотливой интерпретацией каждого малопонятного в оригинале или особо значимого слова она сделала эти памятники для нас внятными, доступными нашему пониманию в их наиболее существенных и своеобразных деталях. Так мы получили лишнюю возможность увидеть прошлое как бы глазами его свидетелей, в их часто красочном, драматичном и порой высокохудожественном изображении, проникнуться их переживаниями, познакомиться с мастерством авторов, творивших в самые разные периоды средневековья, в самых разных исторических и культурных условиях в течение более тысячи лет, начиная с живших в V—VI вв. Олимпиодора и Иордана и кончая писателями эпохи Возрождения, великим Петраркой и принявшимися на склоне лет за мемуары венецианскими купцами и дипломатами Иосафатом Барбаро и Амброджио Контарини.
В. И. Мажуга
«GETICA»
ПЕРЕВОД И ЛАТИНСКИЙ ТЕКСТ
О ПРОИСХОЖДЕНИИ И ДЕЯНИЯХ ГЕТОВ
{1} Хотел я, влекомый малым своим суденышком, плыть вдоль тихого берега и – как говорит кто-то – ловить мелкую рыбешку в стоячих водах предков, а ты, брат мой Касталий, понуждаешь меня пуститься на всех парусах в открытое море, отбросив ту работенку, которая сейчас у меня в руках, а именно – сокращение хроник, Ты убеждаешь меня передать своими словами, – втиснув вот в такую малую книжку, – целых двенадцать томов Сенатора о происхождении и деяниях гетов, где изложение спускается по поколениям и королям от древнейших времен и доныне. {2} Повеление весьма жестокое, данное человеком, который как бы и знать не желает о всей тягости подобного труда.
Не замечаешь ты того, что дыхание у меня слишком слабо, чтобы наполнить воздухом столь великолепную трубу его [Кассиодора] красноречия. Превыше же всего тягость в том, что не дано нам возможности пользоваться теми книгами, поскольку мы послушно следуем именно за его [Кассиодора] мыслью: ведь я предварительно перечел эти книги, по милости его управителя, – если не ошибаюсь, – в течение всего трех дней. Хотя я и не припоминаю самых слов этих книг, однако я уверен, что целиком удержал в памяти и их замысел, и [описанные] события. {3} Кроме того, я добавил к ним кое-что соответственное из некоторых историй как греческих, так и латинских, перемежая и начало, и конец, и многое в середине собственным своим рассказом.
Прими поэтому то, чего ты требовал, без осуждения, но благосклонно, читай же с наивысшей благосклонностью.
Если о чем-нибудь сказано мало, а ты сам, живущий в соседстве с [описываемым] племенем, припоминаешь большее, сделай свои добавления, дорогой брат, вознося за меня молитву.
Господь с тобой. Аминь.
{4} Предки наши, как передает Орозий1, утверждали, что земной круг, ограниченный океаном, оказывается трехчастным2, и назвали три его части Азией, Европой и Африкой.
Об этом трехчастном пространстве земного круга писали едва ли не бесчисленные писатели; они не только рассказывают о местоположении городов и стран, но, – что гораздо убедительнее, – измеряют количество шагов 3и миллиариев4; они также определяют вмешанные в морские течения острова как большие, так и меньшие, называемые {5} ими то Кикладами5, то Спорадами 6и лежащие в неизмеримых водах огромного моря.
Однако не только никто не принимался за описание недосягаемых крайних пределов океана, но никому даже не удалось доплыть туда, {6} потому что из-за сопротивления водорослей и затишья в дыхании ветров он [океан] считается непереходимым и никому не ведомым, кроме разве того, кто его создал.
Ближайший к нам берег этого моря, который мы и назвали кругом всего мира, охватывает его пределы наподобие венца, но повсюду известен тем любознательным людям, которые захотели бы писать об этих вещах, потому что круг земли заселен и многие острова того моря обитаемы. Таковы на востоке, в Индийском океане, Гиппод7, Ямнесия8, «Солнцем сожженный»9, хотя и необитаемый, однако достаточно протяженный пространством своим в длину и в ширину; затем Тапробана10, красующийся десятью сильно укрепленными городами, не считая крепостей и поместий11; еще один, вообще приятнейший, остров {7} Силефантииа12, а также Терон13; оба они, хотя о них и не дал пояснения ни какой писатель, вдоволь заселены местными землевладельцами14.
235. Там же, с. 131.
236. Там же, с. 132.
1. Павел Орозий, Paulus Orosius, писатель начала V в., родом из Испании. Орозий был современником и последователем Августина (354—430), по указанию которого и написал сочинение типа всемирной истории. В заглавии труда Орозия – «Historiae adversum paganos» – выражены и идея, и цель произведения. Автор придерживается той точки зрения, что все исторические события объясняют причину гибели язычества и торжества христианства. Он писал для того, чтобы содействовать укреплению христианской церкви, получившей к этому времени официальное признание. Доведенное до 417 г. сочинение Орозия было популярнейшим руководством по всемирной истории в течение всего средневековья. Оно дошло до нас в сотнях разновременных рукописей, среди которых имеется, например, ценнейший кодекс VI в., хранящийся в библиотеке «Laurentiana» во Флоренции. В «Истории» Орозия особенно важны те части, в которых он описал близкие ему по времени исторические факты, не упомянутые другими авторами IV—V вв. Интересны также собранные им сведения о различных племенах и их передвижениях. Для более древних периодов источниками Орозия были общие исторические труды авторов IV в.: «Бревиарий» Евтропия и «История» Евсевия в латинском переложении Иеронима (ум. в 420 г.) Труд Орозия в целом отражает представление средневекового образованного человека о географии известного тогда мира и об общем ходе событий всемирной истории. Хронологические данные и последовательность явлений в рассказе Орозия не отличаются точностью.
Иордан хорошо знал сочинение Орозия и пользовался им при составлении своих трудов. Несомненно, что в основе своей произведение Иордана опирается на «Историю» Орозия. На страницах «Getica» Иордан четыре раза (§§ 4, 44, 58, 121) называет имя Орозия, но черпает материал у него и без упоминания его имени. Думается, что многие части сочинения Орозия Иордан знал почти дословно. Изложение «Getica» – после предисловия, обращенного к Касталию, – начинается фразой, которая открывает текст и у Орозия (Get.: «maiores nostri, ut refert Orosius, totius terrae circulum...»; Oros.: «maiores nostri orbem totius terrae...»).
2. Иордан повторил слово Орозия «triquadrus» (circulus) и пояснил его прилагательным «tripertitus» – разделенный на три части, тройной (ср.: Ducange, Glossarium media et infimae latinitatis: triquadrus – in tres partes divisus).
3. Шаг (passus) как мера длины брался вдвойне, т. е. являлся «двойным шагом» (в греческом определении βημα διπλοΰν – двойная стопа). Это – единица римского дорожного измерения, равная примерно 1,54 м (ср. прим. 4, 31, 100, 349, 433).
4. Миллиарий – придорожный камень или столб, отмечающий отрезки пути по тысяче шагов (mille passus). Миллиарием называлось также расстояние, равное одной тысяче шагов и укладывавшееся между двумя придорожными камнями. В таком смысле один миллиарий равен приблизительно 1,5 км (ср. прим. 3).
5. Киклады – в данном случае острова вокруг о. Делоса (современные Киклады), а вообще острова, расположенные в море по кругам; от слова κυκλάς – круговой, по кругу идущий.
6. Спорады – в данном случае не современные Спорады, острова между Самосом и Родосом, а вообще острова, рассеянные по морю; от слова σποράς – отдельный, разбросанный, рассеянный. Спорадами в древности называли разные группы островов.
7. Остров Гиппод, упоминаемый и в «Космографии» V в. н. э., которая приписывается Юлию Гонорию, не отождествляется с каким-либо определенным островом.
8. Остров Ямнесия, – вероятно, один из Балеарских островов на Cpeдиземном море, которые имели еще название «Gymnesiae». Нельзя не отметить, что Помпоний Мела назвал castella Jamno et Mago, находящиеся на меньшем (Minorca) из этих островов. Однако, остров Ямнесию и «Космография» V в., и Иордан помещают в восточных водах («in orientali plaga et Indico Oceano»). Нет ли здесь случайной путаницы, привнесенной, быть может, переписчиками, относительно островов Ямнесии и «Солнцем сожженного» («Solis perusta»)? (см. следующее примечание).
9. Остров «Солнцем сожженный» (Solis perusta) назван у Плиния (Plin. Nat. hist., VI, 85), у Помпония Мелы (Mela Chorogr., III, 71) и в «Космографии» V в. Возможно, что здесь у Иордана фонетическое осмысление имени Питиузских островов (лежащих к юго-западу от Балеарских островов в Средиземном море, – Pityussae insulae; Πιτυοΰσσα) от финикийского i-bûsîm, что значит «остров елей, сосен». Как указано в предыдущем примечании, Иордан (как и Юлий Гонорий) помещает острова Ямнесию и «Солнцем сожженный» (а Помпоний Мела – только «острова Солнца», – Mela, III, 71) в восточных водах, в Индийском океане. Все же вероятно, что переписчик перепутал порядок названий островов.
10. Остров Тапробана (Traprobane) – античное название острова Цейлона. Это название есть у Эратосфена, у Помпония Мелы, у Птолемея. Иордан (Get § 6) воспринял его, вероятно, у Орозия (Oros., I, 2, 13, 16), который сообщает также о десяти городах Тапробаны, или же непосредственно у античных географов.
11. Иордан даже в отношении Цейлона употребил обычный для его времени термин «possessiones» (землевладения, поместья, мелкие участки земли).
12. Остров Силефантина упоминается еще в «Космографии» V в.; местонахождение этого острова неизвестно.
13. Остров Терон, или Тер, хотя и упоминается в «Космографии» V в., но местоположение его неизвестно.
14. Поссессоры – землевладельцы вообще. По ряду упоминаний о поссессорах у Кассиодора видно, что он подразумевал под ними и крупных, и мелких владельцев земли в Италии. Ср., например: в Равенне забота о чистой воде для питья и для бань (подводимой, очевидно, из окрестностей города) возлагается на «поссессоров» (Var, V, 38; 523—526 гг.). В 537—538 гг. приказывали скупать вино, масло и пшеницу в Истрии не только у торговцев, но и у «поссессоров» («tam а negotiatoribus quam а possessoribus emere». Var., XII, 23). Ср. прим. 411.