– Ты хоть отдаёшь себе отчёт, что ты натворил?
Находившихся при допросе солдат бросило в дрожь: они никогда не слышали, как голос Норико трескается. Райден отстранил её рукой прежде чем, она успела полностью отдаться эмоциям:
– Прекрати, ничего он не натворил, – сурово пробурчал он.
– Что, прости?
– Он сделал это потому же, почему ты орёшь сейчас на него. Навредить нашей репутации он не хотел, да и добить того парня не успел, так ведь? Довольно его мучать! Дай хотя бы возможность выговориться, – Райден посмотрел ему прямо в красные от слёз и чёрные от истощения глаза, – Может, ты всё же нормально объяснишь, что произошло, Иши?
– Я не знаю! Он начал угрожать мне. Я так давно не спал. И что-то внутри как будто взорвалось. Простите, Райден, – он снова произнёс ту же самую мантру, которую твердил Норико уже шесть часов подряд. Иши втянул носом воздух и всхлипнул, – Я вас подвёл и заслуживаю того, что должно быть сделано.
– Ты сам всё видел, Рэй! Закон есть закон, – вмешалась она уже осипшим голосом, – Не дай себя разжалобить!
– Это моя вина, Иши, – не замечая её слов, сказал командир. Девушка всплеснула руками и зажмурилась от гнева, – Я должен был увидеть, что ты ещё не готов к такому. Да, Норико, ты вот полностью готова. А мы вот нет.
Иши только трясся, перестав даже пытаться оценивать ситуацию вокруг. Ему уже не было страшно, стыдно или неприятно. За последние несколько часов он подготовил себя к мысли о смерти. По крайней мере, она была лучше и понятнее подвешенного положения:
– Вам всё ещё нужно казнить меня. Это правильно.
– Ты сам не помнишь, как это произошло, так? – нахмурился сёгун, – Как я могу тебя обвинять?
– Простите, – бессильно прошептал обвиняемый.
Райден встал и вышел к подавленному отряду, терпеливо ожидавшему на улице. Они обступили его и подняли глаза в немом вопросе.
– Он не выдержал жизни здесь. Не осуждайте его, в такой ситуации мог оказаться каждый из нас, – выдохнул командир, – Но он никого не убил, а потому я прошу вас он милости. Его действия могли причинить вред всей армии, так что, давайте решать.
По рядам волной прокатилась нарастающая волна сострадания, и Райден ощутил, как по коже бегут мурашки. Он сглотнул и кивнул им. Таро сделал шаг вперёд:
– Насколько я понимаю, мысли, как это провернуть, у тебя есть. Я в деле.
– Да, но мне нужна ваша помощь. Хотя бы ваше молчание. Я не могу гарантировать вам безопасность, но в случае чего, всю вину возьму на себя. Если кто-то, – он прочистил горло, – если кто-то не желает участвовать в нарушении закона предков, то пусть выйдет, я закрою глаза. На этот раз честно! Выходите.
Как он и ожидал, никто не вышел. Даже те, кто сомневался, подчинились воле большинства.
Ночью Райден дал последние наставления чёрному всаднику, закутанному в кожаный плащ: «Твоя задача скакать в сторону метрополии. Охране скажешь, что принёс важное сообщение для императрицы», – он засунул свиток во внутренний карман его плаща, – «Тебя примут. Добейся, чтобы приняли, любой ценой. Пусть она скажет, что мы работаем медленно. Пусть ругается, говорит, что я идиот, раз потратил её время на эту ерунду. Вся ответственность на мне, а ты остаёшься в метрополии. Не смей сюда возвращаться!».
Иши всхлипнул и потянулся, чтобы обнять своего заступника. Райден остановил его рукой и указал на самого неприметного коня, который у них только нашёлся:
– Просто пообещай, что сделаешь так же и для меня.
***
На следующий день господин Шульц вернулся, как и обещал. Врач, не задавая вопросов, вернулся в лазарет, где Аки измерил его презрительным взглядом, хмыкнул и обиженно отвернулся.
За несколько дней работы бок о бок вместе с папой, Октай осознал, что врачом он быть не хочет. Антон мог любыми средствами пытаться отговаривать сына продолжать семейную традицию – говорить, как это трудно и неблагодарно, как мало времени он сможет посвятить себе и будущей семье и как сильно будет давить ответственность. Мальчик не воспринимал его слова всерьёз, пока лично не столкнулся с суровой действительностью. Стыдливо опустив глаза, он подошёл к отцу и отпросился погулять по деревне вместе с Райденом, объяснив это желанием подтянуть владение родным языком. Антон охотно согласился его отпустить и непроизвольно усмехнулся.
Сёгун Андо был глубоко погружён в мысли, что не стал спорить и послушно отправился с ним на прогулку. Улучшить качество родной речи у мальчика едва ли получалось: Райден молча шёл рядом и вяло отвечал на его восторженные возгласы.