Все это время немецкая пропагандистская машина пыталась в очередной раз отвлечь евреев выдуманными историями о «еврейской резервации в Травники и в Пониатове», куда будут эвакуированы фабрики Тоббенса и Шульца и где работающие на них евреи смогут мирно жить до конца войны. В начале февраля 1943 года немцы привезли в гетто двенадцать евреев из Люблинского концлагеря, чтобы убедить жителей гетто добровольно поехать на работу «в превосходных условиях». На следующую ночь боевики ЖОБ окружили место их проживания и вынудили немедленно покинуть гетто. Немцы сделали еще одну попытку. Они назначили Комиссаром по депортации владельца самой большой фабрики гетто «W.C. Tobbens», где шили немецкую униформу, чтобы создать впечатление, будто «эвакуация в Травники и Пониатово» связана с острой нуждой в рабочих руках на германских предприятиях.
ЖОБ, со своей стороны, также провела крупномасштабные антипропагандистские акции. Жители гетто получили по почте несколько наших листовок. В ответ, Тоббенс подготовил собственное обращение к еврейской общине, но оба тиража этого обращения были изъяты ЖОБ из магазина печатных изданий. В течение всего этого периода ЖОБ была в гетто единственной силой и единственной властью, признанной общественным мнением.
Когда, в конце февраля 1943 года немцы сообщили рабочим об «эвакуации» столярной фабрики и магазина Халлмана, лишь 25 из более 1 000 рабочих дали согласие на депортацию. Ночью две отчаянные боевые группы подожгли склады и магазин (в этой акции принимал участие наш товарищ Фриздорф), причинив немцам ущерб более чем на 1 000 000 злотых. В очередной раз тщательно подготовленная немецкая акция была провалена. Фашисты распространили коммюнике, обвинив в поджоге парашютистов. Но еврейской общине уже не надо было объяснять, чьих это рук дело и кто заставил немцев утереться.
В начале марта немцы снова обратились к рабочим щеточной фабрики с предложением зарегистрироваться на «эвакуацию», но ни один из 3 500 рабочих не зарегистрировался. ЖОБ, со своей стороны, не могла остаться безучастной. Все фабричное оборудование, загруженное в железнодорожные выгоны «Умшлага», было подожжено специально подготовленными бутылками с горючей смесью замедленного действия (с плавкими предохранителями).
Немцы чувствовали себя в гетто все более неуютно. Они стали все чаще встречать враждебное отношение не только со стороны боевых групп, но и от общины в целом, охотно выполнявшей все команды ЖОБ.
Авраам Гепнер (1872–1943). Член варшавского Юденрата, возглавлявший снабжение и оказание помощи нуждающимся. Имел связь с еврейским подпольем и помогал в подготовке к восстанию. В апреле 1943 года был убит немцами.
ЖОБ расширяла свои действия, и гетто поддерживало ее. Пекари и торговцы поставляли ей продовольствие. Богатые платили ей налог и основали фонды, для закупки оружия и боеприпасов. ЖОБ определила сумму взноса, которая будет возмещена еврейскими агентствами общины. Каждому пришлось добровольно или принудительно оплачивать нужды обороны. Юденрат пожертвовал 250 000 злотых. Экономический отдел заплатил 710 000 злотых. В течение первых трех месяцев в фонд обороны поступило примерно десять миллионов злотых. Эти суммы были ввезены на «арийскую сторону», где наши представители организовывали закупку оружия и взрывчатых веществ.
Оружие было доставлено на территорию гетто под видом обычной контрабанды. Подкупленные польские полицейские закрывали глаза на тяжеленные пакеты, в определенных местах перебрасываемые через забор гетто. Люди ЖОБ немедленно принимали их. Еврейские полицейские, охранявшие границы гетто, никого уже не пугали. Нашими активистами по связи с «арийской стороной» были Зигмунд Фридрих (доставивший первую партию оружия), Михаил Клепфиш, Целеменский, Фейгеле Пелтель (Владка) и многие другие. Михаил Клепфиш, в сотрудничестве с польскими группами PS и WRN, организовал крупномасштабные закупки взрывчатых веществ и горючей жидкости (например, 2 000 литров бензина), и после доставки в гетто создал фабрику по производству «коктейлей Молотова» и ручных гранат. Технологический процесс был примитивен и прост, но привлечь к этой работе пришлось многих уволенных с закрытых предприятий. К началу восстания на каждого бойца приходилось в среднем: один пистолет с 10–15 патронами, 4–5 ручных гранат, 4–5 бутылок с зажигательной смесью. Каждый участок обороны имел 2–3 винтовки. На все гетто имелся лишь один пулемет.