Вторично оказавшись в Мачу-Пикчу, Эрнесто, исполненным эмоций, записал в своем дневнике: «Граждане Латинской Америки, вы можете еще раз завоевать прошлое». В своей статье Эрнесго будет протестовать против разграбления главных музейных центров и вывоза исследовательских материалов из Латинской Америки и процитирует записку, оставленную в гостинице каким-то американцем; «Мне повезло найти место, где нет рекламы кока-колы».
Зато в Лиме вокруг Эрнесто не витали никакие археологические призраки, так что он был в состоянии разглядеть симптомы ухудшения политической обстановки, которые проявлялись у репрессивной и кровожадной военной диктатуры, возглавляемой Мануэлем Одриа. В письме, написанном позднее, он охарактеризовал политическую атмосферу как «удушение», а правительство оценивал как непопулярное и опирающееся на штыки. Его планы в тот период были неясными. Он сообщил Тите: «Что касается моего будущего, то я очень мало знаю о том, как поступать, o еще меньше о сроках».
26 сентября друзья пересекли границу Эквадора, направившись сначала в Юкильяс, затем в Пуэрто-Бояивар, а оттуда в Гуа-якиль. Там они снова встретились с Рохо. Тот позднее вспоминал, как Эрнесто выиграл спор насчет состояния своего нижнего белья. Он снял его, и удивленным взглядам друзей предстал самостоятельно стоящий предмет неопределимого цвета, покрытый грязью со всех дорог, по которым они странствовали.
Рохо также рассказывал, как он предложил им отправиться в Гватемалу, где начиналась революция, опиравшаяся преимущественно на сельскохозяйственных рабочих. Сам Эрнесто вспоминал об этом событии по-другому: «Наше экономическое положение было весьма плачевным... Все произошло из-за шутки Гуало Гарсии, которого мы встретили в Перу. «Почему бы вам не отправиться с нами в Гватемалу, парни?» Идея была посеяна, и понадобилось лишь немного подтолкнуть меня для того, чтобы решение созрело».
Чтобы оплатить поездку или, по крайней мере, ее начало, они продали часть своего скудного запаса одежды и наконец 24 октября отплыли из Гуаякиля в Панаму.
В Панаме Эрнесто и Гуало Гарсия жили за счет студенческого лидера, Ромуло Эскобара, который пригласил их остановиться в его доме, так как они не могли позволить себе жить в гостинице. Это не было обычное мирное жилище: полиция время от времени арестовывала Эскобара по политическим мотивам. Эрнесто в Дешевом ресторане «Гато Негро» («Черный кот»), который был местом встречи местных студенческих лидеров и поэтов.
Именно в Панаме он дебютировал как журналист: его статья о Мачу-Пикчу была опубликована в журнале «Сиете».
Наконец они нашли способ переправиться в Коста-Рику, но Эрнесто, не обращавший внимания ни на что, кроме своих прихотей, и не желавший менять планов из-за каких-нибудь затруднений или спешки, сказал, что он не уедет из Панамы до тех пор, пока не увидит английскую королеву, которая должна была прибыть в эту страну с официальным визитом.
Они приехали в Коста-Рику в начале декабря, оставив в Панаме чемоданы, полные книг,которые причинили им столько проблем при пересечении многих других границ. Эскобр, котрому было поручено хранение чемоданов, берег их содержимое в течение многих лет. Первое же письио, написанное Эрнесто в Сан-Хосе, было адресовано его тете Беатрис в Буэнос-Айрес. Тоном охотника за головами, принятым для того, чтобы посильнее напугать своих самых консервативных родственников, он написал, что у него появилась возможность «пройти через владения «Юнайтед Фрут» и еще раз убедиться в том, насколько ужасны эти капиталистические монстры. Я поклялся образом запоздало оплакиваемого старого нашего товарища Сталина, что не успокоюсь до тех пор, пока эти спруты не будут побеждены».
В кафе «Сода Палас» в Сан-Хосе Эрнесто присоединился к группе кубинских изгнанников, которые незадолго до того бросили вызов диктатуре Батисты[7], совершив набег на большие армейские казармы Монкада. Казалось, он скептически относился к рассказам Каликсто Гарсии или Северино Реселя о Фиделе Кастро, молодом адвокате, объединившем цвет почти безоружной молодежи своими рассуждениями на темы морали. «Дурите кого-нибудь другого!» - говорил он.
В конце концов они направились в Гватемалу. Поездка от никарагуанской границы оказалась самой трудной частью путешествия.
Попав в Никарагуа, они уселись, сложа руки, и принялись дожидаться кого-нибудь, кто доставил бы из в Гондурас. И тут появился Рохо. Он восседал в каком-то драндулете в обществе братьев Бебераджи Альенде. Это было приятной неожиданностью. В этом автомобиле они все вместе доехали до Манагуа, столицы Никарагуа, где Эрнесто встретила телеграмма от отца, предлагавшего ему деньги. Эрнесто бал очень недоволен. «Я думаю, что они уже должны были понять, что я не стану просить у них денег, независимо от того, в каком госдарстве нахожусь».
Они выехали в Гватемалу, где братья рассчитывали продать автомобиль, но деньги закончились раньше, так что они принялись продавать его по частям: сначала домкрат, затем фары и все остальное, что удалось сбыть. На том, что осталось, им предстояло добраться до Гватемалы.
6. Гватемала: момент истины.
В декабре 1953 года Эрнесто написал матери:
«Это единственная заслуживающая внимания страна в Центральной Америке несмотря даже на то, что ее столица не больше, чем Баия-Бланка, и совершенно сонная. Конечно, все режимы теряют что-то из своего облика, когда встретишься с ними вплотную; здесь, будто специально для того, чтобы подтвердить правило, видишь произвол и грабежи, но здесь же существует реальная атмосфера демократии и сотрудничества, возникшая благодаря иностранцам, которые по тем или иным причинам бросили здесь якорь».
Место, чтобы бросить якорь? Надолго ли? В Гватемале, стране, сотрясаемой переменами, которые осуществляло либеральное народное правительство под руководством президента Хакобо Арбенса, находившегося на ножах с американскими монополиями?
20 декабря, через несколько дней после прибытия в город Гватемалу, столицу этого государства, Эрнесто отправился на встречу с перуанкой по имени Ильда Гадеа, одной из неисчерпаемого списка латиноамериканских изгнанников, которыми изобиловал город, чтобы выяснить, не может ли она помочь им найти недорогое жилье. Вот как Ильда описывает свою первую встречу с этими двумя молодыми людьми:
«Им было примерно по двадцать пять — двадцать шесть лет, на вид они были худощавыми и более рослыми, чем большинство обитателей нашей части мира — что-то около пяти футов и девяти-десяти дюймов. Гевара, очень незагорелый и бледный, с каштановыми волосами, большими выразительными глазами, коротким носом, правильными чертами лица, казался в целом очень красивым... У него был чуть хрипловатый, очень мужественный голос, которого трудно было ожидать, судя по его довольно слабому сложению. Двигался он быстро и ловко, но при этом казалось, что он всегда спокоен. Я обратила внимание, что у него умный и проницательный взгляд и что его замечания очень остры. ...Он произвел на меня впечатление немного тщеславного и самодовольного человека... Позже я узнала, что обращение за помощью смущало Гевару, что он страдал от приступа астмы и поэтому был вынужден напрягать грудь, чтобы иметь возможность дышать... Как и многие латиноамериканцы, я настороженно относилась к аргентинцам».
Доброжелательное описание Ильды умалчивает о том, что Эрнесто был обут а ветхие, донельзя изношенные ботинки и имел одну-единственную рубаху, выбивавшуюся из-за пояса.
7
Батиста-и-Сальдивар, Рубен Фульхенсио (1901-1973) - государственный и политический деятель Кубы, генерал. В январе 1934 г. совершил государственный переворот и до 1940 г. был фактическим диктатором, а в 1940-1944 гг. - президентом Кубы. В 1944 г., потерпев поражение на выборах, покинул Кубу и некоторое время жил в США. В 1947 г. вернулся в страну. 10 марта 1952 г. вновь организовал военный переворот, запретил деятельность прогрессивных организаций и установил режим террористической диктатуры. В 1954 г. был избран президентом. Заключил ряд кабальных экономических и военных соглашений с США. В 1959 г., после победы революции, бежал из страны.