Ромеро рассказывал:
«Я дал ему одну из чешских винтовок гватемальской армии, а он спросил меня: «Как ею пользоваться?» Я быстро показал ему, как се разбирать и собирать в полевых условиях, и в первую ночь, во время затемнения, поставил его на самое высокое место в здании, где он с двух до шести утра нес свой первый караул».
Вскоре Эрнесто формально завербовался в бригаду как санитар. Атмосфера становилась все более и более напряженной. Затемненный город бомбили каждую ночь.
Это была странная война, в которой слухи и дезинформация были куда важнее фактов, война радиоволн, согласно которым колонны полковника Кастильо, на самом деле заблокированные и пребывавшие в неподвижности, «продвигались» к столице Гватемалы; война давления со стороны американского посольства, духовенства, офицеров и чиновников, не желавших бороться, война нападений на торговые суда... На самом деле к концу нюня гватемальская армии сумела остановить маленькую группу наемников, но всё время распускались слухи о том, что те продолжают наступление. Бомбежки стали еще ожесточеннее и осуществлялись совершенно безнаказанно.
Эрнесто считал, что наемников можно остановить, если вооружить население. «И даже если город всё же падет, борьбу можно продолжить в горах». Он предлагал — так же, как и многие другие молодые активисты из различных левых групп — направить к границе с Гондурасом бригады добровольцев.
В конце концов Арбенс приказал раздать оружие населению, но его собственные армейские командиры отказались выполнить это распоряжение. Регулярная армия не хотела сражаться. В вооруженных столкновениях погибло лишь пятнадцать человек, и двадцать пять были ранены; большую часть жертв гватемальской Контрреволюции составляло гражданское население, пострадавшее во время бомбежек.
27 нюня по требованию американского посольства военные низложили Арбенса. В тот день по радио прозвучал грустный голос свергнутого президента: «Когда-нибудь темные силы, которые угнетают и топчут колониальный мир, будут разбиты...» Арбенс нашел убежище в мексиканском посольстве.
Эрнесто. встретившись с Ильдой, сказал, что направляется в Мексику, и повторно предложил выйти за него замуж. Но Ильда продолжала колебаться. Спустя несколько часов город оказался в руках военного временного правительства, которое в течение нескольких дней передало власть лидерам удавшегося переворота. Для безопасности и Ильда, и Эрнесто сменили место жительства. Среди поклонников Гевары ходит легенда о том, что Эрнесто провел неделю после свержения Арбенса, отчаянно помогая изгнанникам найти убежище в посольствах и укрывая оружие в домах молодых демократических активистов. Долорес Мойано позже вспоминала, как Эрнесто провел три бессонных дня и ночи среди городских бригад; другие источники говорят о сумасшедшем аргентинце, организовывавшем безнадежное сопротивление. В те ужасные дни, когда большинство заботилось только о себе, Эрнесто, несомненно участвовал в какаих-то незначительных акциях с группой бойцов. Они пытались что-то делать на свой страх и риск, невзирая на хаос, увлекший за собой партии, к которым они принадлежали. И он наверняка так или иначе участвовал в сопротивлении. Но очевидно, всё это тогда было бесполезным: ведь в общем и в целом сделать уже ничего было нельзя. Однако эти действия обязательно должны были вызвать интерес всяческих доносчиков и полиции. И наконец, всем было ясно, что иностранцы станут объектом пристального внимания со стороны карательных органон и лидеров военного перепорота. Поэтому Эрнесто прислушался к совету Санчеса Торансо, одного из своих друзей, который снабжал его мате, и укрылся в аргентин- ском посольстве. Именно там он встретил двоих кубинцев — Марио Далмау и Умберто Пинеду, приятеля Мирны Торрес.
Вскоре была задержана Ильда, попытавшаяся забрать из своего прежнего жилища что-нибудь из одежды. На первом же допросе ее спрашивали про доктора Гевару, а потом заключили в женской тюрьме. Узнав эти новости, Эрнесто хотел сдаться властям с условием, что Ильду выпустят, но друзья остановили его.
4 июля он написал матери: «Мама, все, что здесь случилось, похоже на какой-то удивительный сов... Измена — вот наследство армии... Арбенс оказался не на высоте обстоятельств, а военные наложили в штаны», А закончил он письмо признанием, которое, даже если не вдаваться в его содержание, рисует этого авантюриста-наблюдателя совсем с другой стороны:
«Я немного стыжусь признаться, что на самом деле в те дни замечательно проводил время. Это волшебное чувство неуязвимости... заставляло меня буквально корчиться от восхищения, когда я видел людей, убегавших как ненормальные от налетающего самолета, или же ночью, во время затемнения, когда в городе гремели орудия. Между прочим, могу сообщить тебе, что осветительные бомбы являют собой очень внушительное зрелище».
Далее следовали его первые впечатления от нового режима:
«Если хочешь узнать, что я думаю об ориентации этого правительства, я сообщу пару деталей. Один из первых городов, взятых захватчиками, принадлежал «Юнайтед фрут», а служащие там бастовали. Сразу же по приходе наемников забастовка была немедленно прекращена, рабочих отвели на кладбище и убили — их закидали гранатами».
Хотя Эрнесто знал, что за ним охотится полиция, он часто покидал свое убежище в посольстве, а однажды ночью помог вывезти в автомобильном багажнике Умберто Пинеду, который желал остаться и продолжать борьбу в подполье.
Ильду освободили 28 июля, и хотя она не могла проникнуть в аргентинское посольство, все же начала обмениваться записками с Эрнесто. В конце августа прилетел самолет, который должен был вывезти аргентинцев, укрывшихся в посольстве. Родственники Эрнесто воспользовались случаем и послали ему одежду и деньги. Он написал матери: «Вы, кажется, прислали мне слишком много одежды и потратили слишком много денег. Может показаться, что я несколько неблагодарен, но я не думаю, что заслуживаю такой оценки... Мой основной девиз — путешествовать налегке, на сильных ногах и с животом непритязательным как у факира». Все деньги, присланные родственниками, и еще пять долларов в придачу он отдал своему кубинскому другу Далмау и отказался от приглашения вернуться в Аргентину.
На улицах Гватемалы полиция охотилась за сторонниками свергнутого правительства; тем не менее Эрнесто выбрался из посольства и появился в ресторане, где завтракала Ильда. Люди, знавшие их в лицо, провожали испуганными взглядами пару, шедшую по городу. Эрнесто рассказал Ильде, что он забросил свой паспорт в мексиканское посольство с просьбой о визе и что на три дня уезжал на озеро Атитиан. Как обычно, он демонстрировал замечательное пренебрежение опасностью и столь же замечательную способность совершать среди всеобщей суматохи нечто столь обыденное, как туристская прогулка. Все прошло без помех; Эрнесто провел три дня в мирной и тихой гватемальской сельской местности и, вероятно, привел в это время в порядок свои мысли. К концу третьей недели сентября, через девять месяцев после прибытия в Гватемалу, Эрнесто Гевара снова сел в поезд, возобновив жизнь странника. Ильда сопровождала его часть пути до мексиканской границы, а затем вернулась в город Гватемалу. Обоим казалось, что они прощаются навсегда, хотя Эрнесто сказал, что будет ждать Ильду в Мехико.