"Пачо , шедший в авангарде, вызвал меня, чтобы рассказать о том, что между ним и Пинаресом возник спор, после чего Пинарес отдал ему категорический приказ, угрожая мачете, и ударил рукоятью ножа в лицо. Когда Пачо обернулся к нему и заявил, что не пойдет дальше, Пинарес снова пригрозил ему мачете, толкнул и порвал одежду. Это было очень серьезным происшествием, так что я вызвал Инти и Сан-Луиса, которые подтвердили мне, что из-за характера Пинареса в авангарде возникают дурные настроения, но также сообщили, что Пачо нарушал субординацию". Это был не дождь, а потоп.
За два дня до происшествия Че уже сделал в дневнике пометку о том, что слышал, как Пинарес послал одного из товарищей к черту, и что с ним следует переговорить.
И на следующий день Че поговорил с обоими. Он понимал, что у Пинареса властный характер, но и Пачо несколько преувеличил, да к тому же и выждал некоторое время, прежде чем доложить об инциденте с мачете. Че воспользовался случаем, чтобы объяснить, что нервное напряжение, являющееся результатом усталости и трудностей (которые Инти в своем дневнике назвал "чертовскими"), следует держать под контролем. Виновникам он пообещал суровое наказание. Согласно записи, сделанной Сан-Луисом, Че сказал:
"Семь лет революции наложили отпечаток на некоторых товарищей, которые привыкли пользоваться услугами шоферов, секретарей и других помощников, отдавать им приказания. Мы привыкли получать все готовое. Относительно легкий образ жизни заставил нас забыть о суровой и требующей жертв жизни, к которой мы теперь вернулись".
Пачо особенно задело, когда Че сказал ему и Пинаресу, что они мажут друг друга дерьмом.
Рио-Гранде выглядела пугающе. Аларкон рассказывал: "Когда мы остановились у реки и взглянули на нее, увиденное впечатлило и даже немного напугало нас. По ней неслись комья размытой земли, посредине плыли огромные деревья, вздымавшие ввысь ветви и корни". На берегу реки произошло несчастье, стоившее жизни Бенхамину Коронадо, одному из боливийцев, прошедшему подготовку на Кубе, - он поскользнулся у кромки воды, упал в реку и утонул прежде, чем ему смогли прийти на помощь. "На берегу Рио-Гранде мы прошли крещение смертью, причем совершенно нелепой".
27 февраля партизаны ничего не ели; лишь пили чай. Последние консервы закончились. Некоторые из неопытных новобранцев принялись поедать неприкосновенный запас. Несколько разведывательных партий, отправленных на поиски брода, вернулись без утешительных результатов, так что партизаны, выйдя к месту впадения Роситы в Рио-Гранде, взялись за постройку плота. Однако он развалился, не успев добраться до середины. Еще два дня было потрачено на тщетные поиски переправы, однако в конце концов отряд был вынужден двинуться дальше по берегу реки. При этом была потеряна связь с авангардом.
3 марта партизаны питались только съедобной сердцевиной стволов срубленных пальм. Пачо записал: "Еще один адский день". На следующий день им удалось убить двух обезьян, какаду и голубя. Вся эта жалкая добыча была разделена на весь отряд "Люди совсем пали духом, а их физическое состояние становится с каждым днем все хуже. У меня начинают отекать ноги". Из дневника Пачо: "Все идем и идем без пищи, измотанные, под дождем, приглядываясь к деревьям в поисках плодов, чего-нибудь, на что можно было бы поохотиться, но ничего, ничего. У меня кружится голова и перед глазами мелькают звезды. Только силой воли мне удается держаться на ногах".
Главным врагом партизан теперь стал голод. Сердцевина пальмовых стволов и случайно пойманные птицы, конечно, не могли насытить людей. 7 марта Че записал: "4 месяца. По мере того как близится к концу наша провизия, но не дорога, люди все сильнее падают духом". Они вновь приступили к поискам реки Ньянкауасу.
8 марта потерялись Инти и Мартинес Тамайо. Доктор Педра-ха Морогоро отметил, что Че был "истощен и, конечно, очень слаб, но прилагал огромные усилия, чтобы скрыть это от остальных". На следующий день пропавшие были найдены, но тогда же обнаружились и дурные новости: Ньянкауасу находилась на расстоянии пяти дней пути, а Пинарес со своим авангардом наткнулся на нефтяную вышку, причем рабочие увидели их оружие.
Че, хотя и предполагал недоброе, не мог знать, что вследствие ошибки Пинареса капитан Сильва, армейский офицер, охотившийся в тех местах, узнал от рабочих-нефтяников о том, что те видели поблизости вооруженных людей. Решив, что это торговцы наркотиками, он доложил об этом по команде. Патино, майор боливийской армии, подробно расспросил нефтяников, после чего приказал капитану взять подразделение и найти этих людей. Трехдневный рейд Сильвы не увенчался успехом, но тем не менее присутствие партизан было раскрыто. Почти в то же самое время (естественно, Че не знал и об этом) двое из числа добровольцев, прибывших с Мойсесом Геварой - Висенте Рока-бадо и Пастор Баррера, - дезертировали из базового лагеря.
Следующие три дня партизаны Че проходили лишь по две с половиной-три мили. 13 марта Че записал: "Люди очень устали и снова находятся в крайне дурном состоянии духа. Пищи осталось на один раз. Мы прошли около шести километров, но никуда толком не продвинулись".
К незримому и пока что очень непрочному окружению, смыкавшемуся вокруг партизан, добавилось новое звено - полицейские добрались до Каламины. Пытаясь выяснить, кто же все-аки шляется по окрестным местам, они избили Серапио -Акино Туделу, - а на крыше поставили флаг в качестве ориентира для вертолетов. Полиция пока что не знала, что искать.
И марта, "почти не сознавая этого, мы достигли Ньянкауасу. (Я был - и есть - утомлен и клонился, будто придавленный горем.) Река просто дикая, и ни у кого нет настроения переправляться через нее, но Сан-Луис вызвался и спокойно справился с задачей, после чего, ровно в 15.20, направился на базу. Я рассчитываю, что он окажется там через два дня. Мы доели последнюю провизию - тушеное зерно с мясом - и теперь будем зависеть от охоты. Пока я писал, нам попалась маленькая птичка, и я слышал еще три выстрела. Врач и Инти - охотники. Мы слышали часть речи, в которой Фидель обрушился на венесуэльских коммунистов и про отношение СССР к своим латиноамериканским марионеткам".
В тот же день полиция арестовала Висенте Рокабадо и Пастора Барреру, когда те пытались продать винтовку в Лагунильясе. Рокабадо, бывший сотрудник криминальной полиции, уволенный оттуда за взятки, постарался снискать расположение своих бывших коллег: он рассказал им даже больше, чем знал, и попытался припомнить все, что смог услышать за время пребывания среди партизан. Он рассказал о своем командире (Оло Пантохе) как об "Антонио-кубинце", сообщил, что "большой начальник", которого он никогда не видел, был Че, рассказал о находившихся в лагере аргентинцах, перуанцах, французе (Режи Дебрэ), дал подробное описание джипа, на котором ездила Таня, перечислил имена членов группы, завербованных шахтерским лидером Мой-сесом Геварой, а в довершение всего предложил провести солдат к Каламине и базовому партизанскому лагерю. Он даже утверждал, что присоединился к партизанам для того, чтобы собрать сведения, а потом посмотреть, не удастся ли ему потом выгодно распорядиться ими.
Коко Передо позже с гневом заявил, что "боливийские партизаны, завербованные Мойсесом Геварой, набирались в борделях и барах и примкнули к партизанам ради денег". Это было несправедливо, хотя несомненной истиной было то, что Гевара отбирал людей крайне поверхностно. Из дюжины его людей, попавших в лагерь, часть была признанными профсоюзными активистами, но вместе с ними оказались и люмпен-пролетарии из добывающих регионов.