Было Че говорил и о двуличии руководства боливийских коммунистов, о том, как в то самое время, когда они в Гаване вели с Фиделем переговоры, на которых изъявляли готовность оказать поддержку партизанам, они исключали из партии молодых активистов, присоединившихся к повстанцам. "Факты есть то, что они означают, а слова, не соответствующие фактам, не значат ничего. Я объявил, что учебные занятия будут возобновлены". Но Че не ограничился собранием. Он побеседовал с каждым партизаном с глазу на Несколько больше времени, чем другим, он уделил Хуану Чангу, объяснив, что Чанг находится здесь для того, чтобы >йти подготовку в боевых условиях, после чего отправится в 2РУ- При сложившемся положении вещей он хотел также при партизанской группе интернациональный характер. "На сети было решено назвать отряд Боливийской национально освободительной армией. Оставалось написать протокол собрания".
Также решено распространить сводку боевых действий партизан. Пачо в своем дневнике кратко отметил: "Я устал до смерти".
В то время как Че укреплял дисциплину, местные силы боливийской армии готовили ответ на засаду. Майора Плату и капитана Сильву допросили в Камири; оттуда Сильву переправили в Ла-Пас, где продержали четырнадцать дней в тюрьме, подвергая интенсивным допросам. Там побывала и пара агентов ЦРУ, желавших узнать, не видел ли Сильва в партизанском лагере Че. Но капитан не смог опознать ни одной из предъявленных фотографий.
Участие в событиях представителей ЦРУ не было случайностью. Они включились в них еще на начальном этапе по просьбам сразу и боливийских военных, и Министерства внутренних дел и приняли участие в допросе дезертиров Рокабадо и Баррары в Камири. Некий доктор Гонсалес, сразу же включившийся в следствие, был через некоторое время опознан сотрудниками кубинских спецслужб как Густаво Вильольдо Сампера, кубинский эмигрант. Другие агенты ЦРУ, такие как Эдвард Фоглер и резидент ЦРУ в Боливии Тилтон, приняли участие в проходивших позднее допросах Салюстио, "работника", арестованного на ранчо Каламина.
Подключение ЦРУ к боливийским событиям оказалось лишь первым из шагов, предпринятых правительством Соединенных Штатов. В считанные часы после первого вооруженного столкновения в Боливии оно дало ответ на запрос, поданный боливийским правительством послу США Дугласу Хендерсону, предложив южноамериканским "партнерам" помощь силами своего экспедиционного корпуса, размещавшегося в зоне Панамского канала. Имелась в виду организация обучения боливийских солдат, поставка оружия и сухих пайков.
26 марта партизаны играли с армией в прятки. Две разведывательные группы внимательно следили за перемещениями наступающих, но не ввязывались в бой. На следующий день, как из: мешка, "посыпались различные новости; радиоволны оказались заполнены сообщениями, среди которых была и пресс-конференция | президента Баррьентоса". В военных сводках говорилось о вымышленных многочисленных потерях в составе партизан, но проскальзывали и более серьезные и неприятные известия. Выяснилось, что была опознана Таня. "Таким образом пошли прахом два года хорошей и терпеливой работы". Дезертиры указали приметы ее джипа, машину нашли в Камири, полиция провела обыск дома ее хозяйки, сеньоры Лауры Гутьеррес Бауер, и с огромным удивлением обнаружила фотографии, на которых она находилась в обществе президента Рене Баррьентоса и генерала Альфредо Овандо. Понадобилось всего два-три дня, чтобы определить связь, существовавшую между Лаурой и Таней, о которой рассказывали дезертиры.
Разоблачение Тани нанесло сильный удар организации подпольщиков в Ла-Пасе. Родольфо Салданья вспоминал спустя много лет: "Я страшно переволновался, когда увидел, что Таня не возвращается в лагерь... Ее присутствие было очень важно для вооруженного движения".
После партизанской засады армия арестовала Сиро Арганья-раса и его помощника, Росарио, "человека из Валье-Гранде". Солдаты перерыли весь дом и так избили человека из Валье-Гранде, что он, как потом кто-то вспоминал, даже всерьез подумывал о самоубийстве. Они даже украли двери дома. В довершение всего Арганьяраса, который выдал партизан полиции, когда принимал их за торговцев наркотиками, на целых девять месяцев бросили в тюрьму.
Армия, которая, согласно сведениям из радиопередач, перебросила в районе действий партизан две тысячи человек, приступила к окружению противника, держась при этом в изрядном отдалении от него. Радио продолжило распространять дезинформацию, все время повторяя о пятнадцати убитых мятежниках. Зато радио ничего не сообщало о том, что тем временем в Санта-Крус прибыл майор армии США Ральф В. Шелтон, эксперт по борьбе с партизанами, имевший за плечами опыт вьетнамской войны.
В последних числах марта Че предпринял ряд шагов по снаб-кению отряда продовольствием и поиску путей выхода из зоны; его люди тем временем приходили в себя после труднейшего повода. Партизанский дозор встретился с группой Красного Креста. Не открывая огня, партизаны предложили его водителю поворачивать восвояси.
Следующие три дня Че выжидал. Дебрэ так рассказывал об этом периоде:
был очень сердит и в течение нескольких следующих не сказал ни с кем ни слова. Он сидел в стороне ото всех в гамаке под пластиковым тентом, курил трубку, Тал, размышлял, потягивал матэ, чистил свою винтовку, а по ночам слушал "Радио Гавана" по транзисторному радиоприемнику. Отдавал лаконичные приказы. Отсутствующий, погруженный в раздумья. В остальной части лагеря - напряженная атмосфера. Споры, повышенное национальное самолюбие, пререкания по поводу наилучшей тактики - все это еще обострялось из-за переутомления, голода, недосыпания и непреходящей угрозы со стороны джунглей. В иной обстановке он был бы среди бойцов, говорил бы и пошучивал с каждым. А сейчас Че утвердил дисциплину, абсолютно явную, неприукрашенную, безо всяких персональных различий. Может ли харизма существовать в отрыве от людей? "Ни в коем случае", - добродушно сказал он мне, когда в одну из последовавших ночей, во время доверительного разговора наедине, я задал ему вопрос по поводу его почтения к Фиделю и тиранического отношения ко всем остальным. "Нужно делать то, на что ты способен, учитывая при этом свои недостатки. Я аргентинец и теряюсь среди этих жителей тропиков. Мне трудно раскрываться, я лишен того дара общительности, которым обладает Фидель. Мне остается молчание. Каждый командир должен быть мифической личностью для своих людей. Когда Фидель хочет играть в бейсбол, он убеждает окружающих в том, что они сами мечтают об этой игре, и они отправляются вместе с ним на стадион. Когда я был на Кубе и другие предлагали мне поиграть в бейсбол, я говорил: "Потом" - и отправлялся в уголок, чтобы почитать. Если люди не любят меня, пусть даже на первых порах, то, по крайней мере, они будут уважать меня за то, что я не такой, как они".