Фотокопия, сделанная агентом ЦРУ, прибыла в Вашингтон и ближайшие несколько дней. Уолт Ростоу в своей записке президенту Джонсону от 11 октября 1967 года ссылается на существование дневников; Ростоу говорит в ней, что с этого утра он на 99 процентов уверен в том, что Че Гевара мертв и что “они” должны оказаться в Вашингтоне в тот же день или назавтра.
Неделей позже две центральных фигуры в боливийской диктатуре разыграли блиц-спектакль из заявлений и маневров, связанных с дневниками майора Гевары. Он начался б октября с телеграммы итальянского информационного агентства АНСА, в которой боливийская военная хунта сообщила миру о своем намерении “продать дневники, чтобы возместить ущерб, причиненный партизанами”. 7 ноября генерал Овандо объявил, что дневники будут проданы тому лицу, которое предложит самую высокую цену. Президент Рене Баррьентос, только для того, чтобы сказать нечто другое, заявил, что они только что были проданы издательскому консорциуму в США.
В течение ноября боливийские генералы пытались осуществить продажу, разрываясь между предложениями от американской фирмы “Даблдэй” и французской “Магнум”, представлявшей издательство “Пари Матч”. Второе из предложений было на самом деле приманкой, заброшенной французскими журналистами для того, чтобы получить как можно больше информации. Цены, предлагавшиеся на этих торгах (“начали где-то с 20 000 долларов и дошли до 400 000”), кажутся чрезмерно высокими для 1967 года. 22 ноября вышел президентский декрет, согласно которому вооруженные силы получали исключительное право на владение документами Че.
Некоторые кубинские исследователи упорно утверждали, что затея с публикацией была предпринята не всерьез, а являлась просто-напросто попыткой подтвердить подлинность той искаженной версии дневников, которую готовило ЦРУ. Адис Купуль и Фройлан Гонсалес утверждают, что техники в боливийской резидентуре ЦРУ, находящейся в Ла-Пасе, не жалея сил, производили в тексте искажения, изъятия и исправления, чтобы создать новый вариант дневников, который можно было бы использовать в политических или военных акциях, направленных против Кубы. Вне всякого сомнения, Центральное разведывательное управление считало очень полезным иметь под рукой собственную версию записок Че, а то и несколько. Они позволили бы им разыграть целый ряд сценариев. Во-первых, противопоставить политические позиции Че и Фиделя, чтобы тем самым усилить существующую напряженность в отношениях Кубы с советским блоком. Во-вторых, бросить тень на образ Че, объявив его авантюристом деспотического склада или, наоборот, оторванным от реальности мечтателем, создав тем самым у различных латиноамериканских коммунистических партий недоверие к последователям Гевары. Однако для проведения операций такого уровня требовалось создать очень правдоподобную версию дневников, которая в максимальной степени соответствовала бы характеру Че и не имела бы бросающихся в глаза различий со всем тем, что им было написано до тех пор.
Независимо оттого, занималось ЦРУ фальсификацией днев ников или нет, боливийских военных связывали с американскими издательствами двое посредников, журналистов из США. Фидель Кастро отозвался о них как о “журналистах со связями в ЦРУ”, Это были корреспонденты “Нью-Йорк таймс” Эндрю Сент-Джордж — старый знакомый Че и Фиделя еще со времен Сьерры — и Хуан да Онис. У них имелись фотокопии дневников без права их публикации. Вскоре переговоры с американскими издателями прервались. Фирма “Даблдэй” пошла на попятный, мотивировав свое решение тем, что Алейда Марч могла бы оспорить у них право на публикацию.
А тем временем в конце января 1968 года события получили совершенно неожиданное развитие. В пресс-бюро агентства “Пренса Латина” в столице Чили Сантьяго вдруг появился тайн- ственный незнакомец и с видом фокусника, вытаскивающего из шляпы даже не кролика, а живого тигра, заявил:
“Я пришел от имени Антонио Аргедаса. Он хочет передать Кубе дневники Че”.
Эмиссар министра внутренних дел Боливии упорно утверждал, что его босс испытывал сильное раздражение из-за непрерывного вмешательства Соединенных Штатов Америки в жизнь его страны. Группа журналистов под руководством Эрнана Урибе собралась для того, чтобы оценить эту необычную ситуацию. Журналисты решили, что им совершенно нечего терять; они сообщили представителю Аргедаса о своем согласии с его предложением и послали шифрованный доклад кубинскому заместителю министра внутренних дел Манэлю Пиньейро, Вскоре боливиец возвратился в Сантьяго и привез микрофильм, спрятанный в катушке магнитной ленты с записями народной музыки. Однофамилец боливийского диктатора Марио Диас Баррьентос, по кличке Карлик, отправился в качестве курьера в Гавану через Мексику. Его сопровождали — о чем он не знал — агенты кубинского Министерства внутренних дел.
Фидель Кастро позднее рассказывал:
“Хотя у нас не имелось ни малейших сомнений относительно подлинности самого документа, все фотокопии были подвергнуты строжайшей экспертизе, чтобы не только установить его подлинность, но также и обнаружить любое, пусть малейшее, изменение, которое, возможно, было в него внесено. Информация была проверена по дневнику одного из уцелевших партизан”.
Задача расшифровки почерка была поручена Алейде Марч, которой помогали бывший секретарь Че Хосе Мануэль Манреса и трое спасшихся участников партизанской кампании в Боливии — кубинцев — Дариэль Аларкон, Леонардо Тамайо и Гарри Вильегас.
У кубинцев оставалось лишь одно сомнение, о котором Фидель не преминул сообщить в своем предисловии к книге:
“Поскольку в этом дневнике содержится множество упоминаний о кубинской революции и ее взаимоотношениях с партизанским движением, кое-кто попробует истолковать нашу публикацию как провокацию, которая может предоставить дополнительные аргументы врагам революции, империалистам янки и их союзникам, латиноамериканским олигархам, утвердить их в намерениях блокады, изоляции и актах агрессии против Кубы”.
Но такое толкование, конечно, следовало бы считать абсурдным, исходя из факта, что копии дневников и так уже находились в руках Баррьентоса и ЦРУ.
Работа по подготовке дневников к печати велась в строгом секрете. После нескольких месяцев расшифровки почерка и экспертизы подлинности рукопись книги была передана в издательство “Освальдо Санчес Пресс”. Это произошло в субботу, 22 июня 1968 года. Студенты технического училища помогали в выпуске тиража. В 11.45 утра в воскресенье 30 июня миллион экземпляров книги под названием “Diario del Che en Bolivia” (“Боливийский дневник Че”) был готов. На следующий день книга бесплатно поступила в книжные магазины Гаваны. Почти одновременно книга была выпущена издательствами “Пунто финал” в Чили, “Масперо” во Франции, “Руедо Иберико”, также во Франции, для распространения во франкистской Испании, “Сигло XXI” в Мексике, “Фельтринелли” в Италии, “Тринкот” в Западной Германии и журналом “Рампартс” в США. Как ни странно, в этом перечне нет ни одного издательства или журнала из Восточной Европы[23], что дает некоторое представление о степени напряженности отношений между фальшивым европейским социализмом и кубинской революцией и взаимной ненависти между восточноевропейскими бюрократами и Че. В переданном по телеграфу сообщении о предпринятом в Гаване издании чехословацкое агентство печати ЧТК даже высказало сомнение в подлинности дневников.
23
Автор допускает здесь неточность: русский перевод “Боливийских дневников” был опубликован в приложении к № 42 журнала “Новое время” от 18 октября 1968 г.