Монахи отслужили благодарственный молебен, на котором присутствовали царь, царица и все воины. После этого начался праздник. В нем приняли участие и жители окрестных сел.
Но царь был грустен и бледен. Он рано удалился с праздника и уединился в своих покоях. Это обеспокоило царицу. Она прошла к нему, чтобы узнать причину его грусти.
— Я ранен, — сказал царь тихим голосом.
— Ранен?! — воскликнула царица. — Что же ты сразу не сказал об этом? Где лекарь? Надо позвать его сюда…
— Оставь, я не хочу омрачать радость победы. Можно и завтра начать лечение, — прервал ее царь.
— Но ты бледен и грустен, верно, рана твоя глубока…
— Я грущу, потому что остался жив…
— Боже мой! Ты опять о том же…
— Я жалею, что рана моя не смертельна.
— Умоляю, пощади меня!.. — взмолилась царица.
— Победа была уже за нами, когда вражеская стрела вонзилась мне в ребро. Я обрадовался, что победа увенчается смертью, и сейчас же вытащил стрелу, чтобы вместе с ней вылетела и моя душа. Но, увы… Рука араба не сумела нанести смертельную рану Ашоту Железному.
— О, как ты безжалостен!.. — прошептала царица и, не в силах больше терпеть, вышла из комнаты. Воин, стоявший у дверей, побежал за лекарем.
Осмотрев рану, зиявшую меж ребер, лекарь осторожно промыл ее и, смазав лекарственным снадобьем, заботливо перевязал.
На вопрос царицы, насколько опасна рана, он ответил:
— Благодарение богу, жизнь государя вне опасности.
Когда же царь остался один и приказал не скрывать от него правды, лекарь сказал:
— Стрела, великий государь, была отравлена. Быстрое воспаление раны не предвещает ничего хорошего.
К удивлению лекаря, на лице царя показалась довольная улыбка.
9. Из огня да в полымя
Князь Марзпетуни был так занят подготовкой к новому сражению, что в течение нескольких дней ничего не знал о событиях, происшедших в Двине. Он был уверен, что Бешир после нанесенного ему поражения готовится к нападению на Гех. Но каково было его изумление, когда один из воинов привез известие, что возвращающиеся в Двин караваны видели многочисленное войско Бешира на берегу озера.
— Он хочет неожиданно напасть на Севан, — догадался князь. — Он решил отомстить государю… Жизнь царя в опасности, надо спешить на помощь!
Князь приказал войску немедленно готовиться к выступлению. Но не успел он сообщить о своем намерении, как прискакал царский гонец и привез радостную весть о победе, одержанной царем на озере.
— Слава всемогущему богу, что не оставляет нас своей помощью! — воскликнул князь и, сняв шлем, прочувственным голосом прочел псалом Давида.
Народ и войско опустились на колени и произнесли благодарственную молитву. Остаток дня прошел в радостном празднестве, в котором участвовал князь с приближенными и воины обета.
Пока армяне праздновали победу на Севане и в Гехе, Бешир, разъяренный неудачами, вернулся в столицу.
Он собрал разбежавшиеся отряды, привел их в порядок и решил обрушиться на Гех, как первоисточник зла. Он полагал, что Марзпетуни находился в Урцадзоре. Поэтому, когда одни из его начальников предупредил о возможности нападения Марзпетуни, Бешир ответил:
— Этот мерзкий князь бродит в ущельях. Он не осмелится встретиться с нами в открытом поле.
Бешир проехал Котайк и, вступив в Востан, разбил лагерь на берегу Азата близ деревни Еранос. Отсюда он послал гонца в Гех с требованием выдать ключи от крепостных ворот, будучи уверен, что жители не посмеют ослушаться его приказа. Но как он возмутился, когда гонец вернулся и сообщил об отказе.
— Ключи от нашей крепости очень тяжелы, — сказали гонцу гехцы, — тебе одному их не довезти. Скажи Беширу, пусть приедет за ними сам.
— Так они еще высмеяли меня? — вскричал Бешир.
— Да, повелитель, и даже надругались над твоим приказом.
— Хорошо! Я забью ругань им обратно в глотку!.. А сколько войск у этих разбойников?
— Не знаю. Мне не разрешили войти в крепость. Со мной говорили с башни, — ответил гонец.
Начальники войска Бешира, боясь неожиданного нападения, советовали ему вернуться в Двин, дать отдых войскам и только тогда двинуться на Гех.
— За это время мы сможем узнать о количестве войска в крепости, — говорили они.
— Нет, после двойного поражения я не могу идти в Двин, — ответил военачальник. — Я привык вступать в Двин победителем, так будет и на сей раз.
Уговорить упрямого араба было невозможно, и начальники вынуждены были покориться.