— Ни одному мирянину не разрешат проникнуть через двинские ворота, — прервал его католикос.
— Я это знаю. Они войдут как монахи.
— Боже мой! Ты заносишь надо мной меч востикана! — воскликнул католикос, бледнея от страха.
— Не беспокойся, святейший владыка. Я не позволю, чтобы востикан обнажил свой меч против тебя.
— Что же должны делать твои люди?
— Они будут рыть потайной ход из патриарших покоев к городским стенам.
— Нет, нет! Я не приму участия в этом деле. Тот, кто приказал нам воздать «божье богу», приказал нам воздать и «кесарево кесарю», — заговорил католикос решительным голосом.
— Кто же твой кесарь? — спросил князь, дрожа от гнева.
Католикос не ответил.
— У тебя один царь, которого ты обязан почитать, — это Ашот Железный, — продолжал князь. — Араб не имеет права на эту страну. Он захватчик и разбойник. Армянин, называющий его кесарем, изменник, а изменника вправе умертвить первый воин, не совершая греха перед правосудием.
— Я бегу от мести тирана, — заговорил католикос, — а ты посылаешь меня навстречу ей. Какая тебе польза в моей смерти?
— Не говори «тебе», а «родине». Если ты думаешь, что твое возвращение принесет смерть тебе, то радуйся. Лучше уподобиться воинам Гевонда, чем уйти, не оставив после себя никакого следа.
Речь князя, вместо того чтобы возбудить гнев католикоса, смутила его.
— Причислиться к Гевондовым воинам? — заговорил католикос. — Я хотел бы удостоиться этой чести, но разве я могу?..
— Желать — это уже мочь. Вот удобный случай для этого. Будь храбр, презри преходящую жизнь. Сделай то, что ты проповедуешь своим ученикам, и твою память благословят грядущие поколения.
— Что я должен делать в Двине? — спросил католикос.
— Ты должен покровительствовать воинам, которые под видом твоих духовных слуг будут жить в патриарших покоях. Они будут работать по ночам.
— А если найдутся предатели?
— Тогда смерть коснется нескольких человек, в том числе, быть может, и католикоса. Но эти жертвы необходимы.
— Это очень тяжелое условие.
— Что может быть легче и приятнее, чем умереть за родину.
— Для героя и человека, преданного родине, но…
— Я знаю, ты не храбр, святейший владыка, но ты любишь свою родину, ты не станешь этого отрицать.
— Да будет твоя воля, дорогой князь. Если бог уготовит мне смерть, я приму ее не ропща. Меня не причислят к мученикам, я это знаю. Но по крайней мере проклятие не коснется моей могилы, — решительно сказал католикос.
— С божьей помощью опасность минует тебя, святейший владыка. Судьба уже милостива к нам, невозможно, чтобы и это начинание нам не удалось.
— Увидим; быть может, бог услышит молитву праведников.
Князь встал, приложился к руке католикоса и, поблагодарив его, спросил, когда он пожелает выехать из Багарана.
— Хоть завтра, если в том есть необходимость, — ответил патриарх.
— Каждый день нам может принести непоправимое бедствие.
— Тогда через день-два, если спарапет не задержит меня.
— Спарапет?.. Да, я и забыл. Об этом разговоре, святейший владыка, ты не должен сообщать ему ничего.
— Какую же мне привести причину для отъезда из Багарана?
— Я уже сказал ему. Ты едешь в Двин, чтобы освободить патриаршие покои.
Католикоса удовлетворило это объяснение, и он условился с князем выехать на третий день из Багарана. Князь же должен был подготовить воинов, которые, присоединившись к католикосу в лесу Цнендоц, вместе с ним должны были проникнуть в Двин.
Марзпетуни в тот же день простился со спарапетом Ашотом и уехал в Гех.
2. По трем направлениям
Не успел князь Марзпетуни выехать из Багарана, как спарапет поднялся в цитадель, чтобы узнать у католикоса истинную причину приезда князя. Уверенный в том, что католикос захочет скрыть ее, он решил прибегнуть к хитрости.
— Я не сочувствую намерению князя, — начал он, не задавая патриарху никаких вопросов. — Ты не должен делаться орудием в руках этого человека.
— Как? Тебе уже известно его намерение? — простодушно спросил католикос.
— Он хотел было скрыть от меня, но я вынудил его раскрыть передо мной свои планы.
— А он меня предупреждал…
— Ничего не говорить мне? — докончил за него спарапет, хитро улыбаясь.
Католикос с беспокойством посмотрел на него, не зная, что ответить.
— Не скрывай ничего, святейший владыка. Он мне во всем признался. Не думай, что ему развязал язык мой обед и вино. Нет, я обещал ему послать на помощь войска. Начинание его нуждается в моей поддержке.