— О, да ты опасный человек, князь Гор! — заметила царица.
— Да, для врагов моей царицы и царя.
— Врагов, которых ты не знаешь?
— И которых я желал бы никогда не видеть в этом замке.
Княгиня Марзпетуни, глядевшая на него с материнской нежностью, пришла в восторг от этих слов.
— Ты прав, мой дорогой, однако один из таких врагов находится сейчас в нашем замке, — сказала царица с притворной серьезностью.
— Его имя?! — горячо воскликнул Гор.
— Притаившись в одном из внутренних покоев, он ждет удобного случая, чтобы нанести нам удар.
— Но кто же это? — нетерпеливо спросил юноша.
— Княжна Шаандухт…
Юный князь вспыхнул, а царица и княгиня рассмеялись.
— Откуда ты? Надеюсь, с добрыми вестями? — спросила затем царица.
— Да, вести неплохие, — ответил князь. — От католикоса прибыл второй гонец и сообщил, что его святейшество передумал. Он сюда не приедет.
— Почему?
— Этого гонец не сказал. Ворота крепости были заперты, я говорил с ним из окна башни.
Лицо царицы омрачилось. «Желала бы я знать, что заставило католикоса, ехавшего ночью в Гарни, изменить свое решение, — подумала она. — Может быть, он получил неприятные известия из Утика или узнал о скором наступлении врага?»
— Почему ты назвал это известие приятным? Разве тебя не радовал приезд его святейшества? — спросила царица.
— Нет, повелительница, — отрывисто ответил князь.
— Странно… — сказала Саакануйш, внимательно посмотрев на юношу.
По лицу начальника крепости проболтала тень. И, словно испугавшись дальнейших объяснений Гора, которые могли оскорбить его религиозные чувства, он, испросив у царицы разрешение удалиться, отвесил поклон и вышел из зала.
Княгиня Марзпетуни заметила это. Огорченная невежливым ответом сына, она спросила его:
— Почему тебе неприятен приезд католикоса?
— Если царица прикажет говорить правду…
— Говори. Откровенность — наименьшее из преступлений, — заметила царица.
— Он едет к нам не для того, чтобы навестить царицу и дать ей свое благословение.
— Гор, говори осторожней! — прервала его княгиня Гоар, покраснев от волнения.
— Княгиня Гоар, оставь его, пусть он скажет то, что думает, — строго сказала Саакануйш.
— Правдивость — враг осторожности. Я говорю перед моей царицей и матерью. Я повторяю: католикос едет сюда не ради благословения. Он хочет укрыться в Гарни.
— Укрыться? От кого? — спросила царица.
— Вероятно, он слышал, что на наш край готовится нападение, и хочет найти пристанище в Гарни.
— Если это так, он поступает благоразумно, переезжая в нашу крепость, — заметила княгиня Гоар.
— Нет, мать, он не должен бросать беспомощную братию в Айриванке и думать только о спасении собственной особы.
— Кто тебе сказал об этом? — с беспокойством спросила царица.
— Никто. Это мое предположение.
— Нельзя говорить, основываясь на одних предположениях, — вставила княгиня Гоар.
— Мать-царица, прикажешь продолжать?
— Говори.
— Это не только предположение: его святейшество, испугавшись Нсыра, преемника Юсуфа, оставил свои покои в Двине и укрылся в пещерах Айриванка. Нсыр рано или поздно пойдет на Двин и может захватить дворец католикоса и его поместья.
— Если востикан[5] готовится овладеть столицей, которую покинул сам царь, то нечего удивляться, если Нсыру удастся захватить дворец католикоса. Разве может его защитить безоружное духовенство? — взволнованно сказала княгиня, не думая, что этими словами она огорчает царицу.
Саакануйш, уязвленная словами княгини, медленно поднялась с дивана и, не глядя на княгиню, спокойно сказала кормилице:
— Седа, я устала, готова ли опочивальня?
— Да, дорогая царица, — ответила кормилица.
Холодно улыбнувшись княгине Гоар и молодому князю и пожелав им спокойной ночи, царица направилась в опочивальню. Седа и прислужницы последовали за ней.
— Что ты наделала, мать? Учила меня осторожности, а сама вонзила нож в сердце царицы! — воскликнул Гор.
Княгиня Гоар, утратившая на минуту свою обычную сдержанность, теперь опомнилась и застыла, словно пораженная громом.
— Я не хотела ее огорчить… Я не подумала… Эти слова вырвались помимо моей воли, — упавшим голосом сказала глубоко опечаленная княгиня.
Гор сердито ходил по залу. Вдруг он остановился:
— Скажи, все женщины так же забывчивы, как ты?
— Почему ты это спрашиваешь?
— Почему? А помнишь, на прощанье отец сказал, что у царицы тяжелое горе, и просил отвлекать ее от грустных дум. Ты забыла наказ отца и огорчила царицу.