— Кто это?! — воскликнул Марзпетуни и прошел вперед, словно желая помешать ему войти.
— Оставь его, князь, оставь, царица должна знать о всех наших бедах, — жалобным голосом сказал католикос.
— Что случилось? — встав с места, спросила царица.
— Звери-арабы разорили Айриванк, ограбили монастырь и в страшных пытках умертвили монахов. Оставили в живых только этого страдальца, чтобы он привез нам горькую весть, — подавив вздох, продолжал католикос. Затем, благословив царицу и князей, воссел на почетном месте.
— Как это произошло? Почему востикан, оставив крепости, напал на Айриванк? — обеспокоенно спросил Марзпетуни.
Католикос не отвечал. Он смотрел на царицу в надежде, что она будет к нему более снисходительна.
— Расскажи, как все это произошло! — обратилась царица к раненому монаху.
— Поведай, отец Мовсес, поведай царице все, что сделали эти звери, — приказал католикос, беспокойно дыша.
Монах выступил вперед и стал рассказывать грустную повесть о нападении арабов, о мученической смерти монахов, не забыв упомянуть и об их предсмертных словах. Все присутствующие были смущены, услыхав этот рассказ. Затем князь Геворг, подойдя к католикосу, сказал, что ему надо поговорить с ним, и попросил удалить из зала всех, кроме епископа Саака и Мовсеса.
Католикос исполнил просьбу князя. Князь Геворг встал с места и, испросив разрешения у царицы и католикоса, сказал следующее:
— Духовные отцы совершили подвиг, которого никто из нас не вправе был требовать от них. Они предали себя врагу, чтобы спасти жизнь своих братьев и святыни Айриванка. Безоружные монахи явили миру пример самопожертвования, доказали еще раз, что они стойкие пастыри и могут положить живот свой за паству. Они, следуя стезе Гевонда[16], возвеличили своим подвигом славу и честь армянской церкви. Все это хорошо. Что же делаем мы? Мы, предводители народа, мы, в руки которых бог вложил меч и дал право управления и защиты?..
Князь посмотрел на католикоса, а затем на царицу, которые не сводили с него глаз.
— Мы ничего не делаем, — продолжал он горячо, — или своими делами только позорим армян. Мы укрылись и сидим в наших замках, окружив себя сторожевыми отрядами… а наш народ и церкви оставили беззащитными или, вернее, предали их вражескому мечу… Разве в этом долг предводителя?
Сказав это, князь устремил взгляд на католикоса.
Католикос поспешно спросил:
— Где же наш царь? Он должен вести войска.
— Где царь? — взволнованно воскликнул Марзпетуни. — Я скажу, где он. Царь, покинутый своими князьями, преследуемый мятежниками, удалился в Какаваберд. Он оттуда не выйдет, он больше не обнажит своего меча, не поднимет своего знамени. Отчаяние сломило его… Но где католикос, армянский патриарх, святая опора и глава нашего духовного воинства?..
— Князь… ты видишь, он пред тобою, — медленно, упавшим голосом ответил католикос.
— Предо мной? Здесь, в Гарни. Но почему?
— А где бы ты хотел, чтобы он находился?
— В Двине, в патриарших покоях.
— Востикан жаждет моей крови, он хочет меня убить.
— Он преследует тебя только потому, что ты бежишь от него. Он не повредил бы тебе, если бы ты достойно сидел на патриаршем престоле и даже явился бы посредником между ним и армянским народом. Своим бегством ты возбудил его гнев и заставил пролить яд ярости на беззащитных монахов.
— Я не хотел покидать Айриванк, но мне это повелел бог.
— Бог? — удивленно спросил князь.
— Да, господь. Об этом ведает и царица.
— Да, князь, это произошло но повелению свыше, — заговорил епископ Саак и рассказал историю с затмением солнца и отъездом католикоса из Айриванка.
— Верю этому чуду и преклоняюсь пред могуществом бога, — сказал князь. — Но вы должны знать, что если бог щадит жизнь пастыря, то только для того, чтобы он отдал эту жизнь за благо народа. Во время избиения младенцев в Израиле бог чудом спас из волн Нила малютку Моисея и приютил его во дворце фараона только для того, чтобы он потом освободил свой народ от египетского рабства. Так это или нет?
— Это верно, — ответил католикос. — Но бог одарил Моисея чудодейственной силой. Я не обладаю такой силой, я не могу творить чудес.
— Можешь, святейший владыка. Моисей превращал посох в змею, и ты сделаешь то же самое. Там, где не побеждает сила, могут победить мудрая речь и мирные увещевания. Вернись в Еразгаворс, посети Багаран, пройди земли агдзинцев и могцев, вступи в Васпуракан, поговори с Ашотом, Абасом, братьями Арцруни и другими князьями. Убеди их, чтобы они со своими войсками собрались под царские знамена. Пусть единой силой обрушатся они на врага, пусть спасут народ от грозящей опасности. Этим они усилят мощь царя и обретут силу сами, рассеят дух раздора и, защитив общую родину, сохранят свои земли, родовые владения, дома и семьи…
— Советы князя разумны, святейший владыка! — сказал епископ Саак.
— И необходимо тотчас же последовать им, — добавила царица.
Католикос молчал, устремив глаза вдаль.
— Никто не послушает меня, — заговорил он наконец, обращаясь к князю. — Ни один князь не выведет войско из своей крепости.
— Пусть католикос выполнит свой долг, а если его не послушают, пусть удалится, сказав: «Кровь ваша падет на головы ваши», — ответил Марзпетуни.
— Разбойники востикана заняли дороги Ширака. Как же мне проехать в Еразгаворс, Багаран или в земли агдзинцев! — протестовал католикос.
Сепух Ваграм, до того молчавший, вскочил с места и с живостью воскликнул:
— Я буду сопровождать тебя, святейший владыка, со своими ванандскими молодцами. Ни один араб не осмелится поднять на тебя руку.
Католикос посмотрел на сепуха и, не зная, что возразить, сказал:
— Пусть свершится воля преславной царицы и князей. Но дайте мне время для размышления. Посредничество — дело трудное, нельзя браться за него необдуманно.
— Размышляй, сколько тебе угодно, святейший владыка, только не забывай о нашей просьбе, — сказал Марзпетуни. — Спасение страны сейчас в единении князей. Его надо добиться ценой каких угодно жертв.
— Я сделаю все, что от меня зависит, — ответил католикос.
Пообещав сообщить вскоре о своем решении, он удалился вместе со спутниками.
Сепух Ваграм вышел проводить его.
— Увы, я не надеюсь на помощь его святейшества, — сказал князь Геворг царице.
— На этот раз будем надеяться, — ответила царица. — Он чувствует, что своим отъездом из Двина причинил всем нам огорчение, и постарается быть полезным.
Католикос, приведя раненого монаха к царице, хотел оправдать свое бегство из Айриванка и обеспечить пребывание в Гарни, но он очень встревожился, увидев, что дело приняло новый оборот и его посылают навстречу врагу… Он был убежден, что арабы возьмут его в плен и сепух Ваграм с отрядом ванандцев ничего не сможет поделать. Пленив его, арабы захватят и патриаршие покои, и тогда все погибнет безвозвратно.
Так думал католикос, и эти мысли не давали ему покоя. Он пригласил на совет своих приближенных и объявил им, что собирается отказать царице и князьям в их просьбе, усматривая в этом опасность для патриаршего престола. Никто не противился его воле. После чуда с затмением солнца монахи считали его желания ниспосланными с неба. Не видя для себя возможности оставаться дальше в Гарни, католикос решил уехать на остров Севан, где была многочисленная братия. Там он будет среди своего духовного воинства, и никто не станет его укорять. Кроме того, севанская обитель имела неприступную крепость и, будучи расположена на острове, была недосягаема для неприятеля.
Каково же было изумление царицы, когда она узнала, что католикос уезжает на Севан. Возмущенный сепух Ваграм не пошел даже проститься с ним. А князь Марзпетуни, который вместе с начальником крепости Мушегом провожал католикоса до моста Азата, ограничился всего одним замечанием.
— Заботясь о своей безопасности, ты спасешь только себя, — сказал он католикосу. — А патриарший престол перейдет к тому, кто сможет его защитить.