— Поступим так же и мы, — прервал воина Бешир. — Тот из вас, кто сумеет найти этот старинный канал, будет щедро вознагражден.
— Этот ученый, господин мой, был одним из моих предков, — продолжал воин. — Этот рассказ — наше семейное предание. Быть может, одному из внуков прежнего прозорливца удастся найти канал.
Оставим теперь арабов и посмотрим, что делалось в это время на острове Севан.
Было утро, когда кто-то из монахов заметил на берегу арабские отряды. Арабское знамя было им знакомо, поэтому они известили об этом игумена и братию. Когда все вышли на берег, конница противника уже заняла противоположную равнину. Весть о победе воинов обета не вязалась с появлением арабов. Если Бешир побежден, то чьи же это войска собираются напасть на Севан?
Когда об этом сообщили царю, он сказал:
— Потерпев поражение от Марзпетуни, Бешир решил напасть на нас.
— Что мы будем теперь делать? — в тревоге спросила царица.
— Ничего, — беспечно ответил царь. — Если арабы попробуют подойти к нашему острову, мы сломаем их плоты и утопим.
— Но как? У нас всего-навсего сто воинов, — взволновалась вновь царица.
— И сто монахов, — добавил царь. — Тот, кто ест хлеб народа, может и повоевать за народ.
— Мы готовы, — заметил игумен, — но у монахов нет оружия.
— Остров, слава богу, каменистый, — ответил царь, — а для борьбы с плотами не нужно мечей и копий: прикажи, чтобы каменщики собрали камни у берега, и все. Наши святые отцы, мне кажется, сумеют бросать их. Когда воины начнут метать стрелы и крюками тащить плоты, монахи забросают арабов камнями.
— Это мы сможем…
— Всех потопим!.. — горячо заговорили монахи.
Царь и островитяне еще совещались, когда вошел один из телохранителей и доложил, что от противника к острову плывет лодка.
— Оставьте, пусть подойдет, — приказал царь. — Одна лодка опасности не представляет.
Выйдя затем из своих покоев, он распорядился, чтобы его телохранители немедленно вооружились и спустились к берегу. Такое же распоряжение получила и братия. Когда все собрались, царь спустился на берег и расставил воинов и монахов в таком порядке, чтобы произвести впечатление на посланцев Бешира.
Лодка, которой правил армянин из Цамакаберда, подошла к острову. В ней сидели два арабских князя и несколько воинов. Выйдя на сушу, они сообщили, что от военачальника Бешира приехали посланцы к армянскому царю и желают его видеть. По приказу государя телохранители проводили их к береговому зданию, где находился в это время царь. Он принял их здесь, чтобы чужеземцы не разглядели острова.
— Какие вести? — улыбаясь, спросил царь.
Послы, низко поклонившись, ответили:
— Военачальник Бешир соизволил послать свой поклон армянскому царю и известить, что по приказу востикана и с его знаменем он пришел занять остров Севан и взять в плен самого царя. Но Бешир, как друг царя, предлагает ему явиться в его шатер и заключить соглашение о мире и дружбе, а Севан сдать ему без боя как владение, принадлежащее востикану. В противном случае, — прибавили послы, — военачальник не пощадит ни твою особу, ни население Севана.
Царь, возмущенный дерзкой речью, но стараясь хранить спокойствие, улыбаясь, ответил:
— Армянская земля принадлежит главному эмиру, никто этого не отрицает. Поэтому нет смысла воевать с островом, доступ на который свободен для вас. Что касается меня, то сообщите военачальнику Беширу, что я очень тронут его приветом и предложенной дружбой. Скажите ему, что завтра утром я лично явлюсь его приветствовать. Свидание откладываю на день с тем, чтоб иметь возможность приготовиться и с надлежащим почетом приветствовать военачальника.
Послы пришли в восторг от покорного и учтивого ответа царя. Они повернули лодку и направились к себе в стан.
Бешир, услыхав ответ царя, был вне себя от радости. Он решил, что царь испугался его войска и отложил свидание, чтобы приготовить богатые дары.
А царь, вернувшись к своим, объявил, что завтра он даст арабам бой. Стража царя, которая насчитывала едва сто человек, была поражена. «Неужели царь готовится к сражению? Что мы можем сделать с этим огромным войском?» — думали они.
Царь почувствовал смущение воинов и, обратясь к ним, сказал:
— Вы хотите, чтобы ваш царь попал в плен к Беширу?
— Никогда!.. — воскликнули все как один.
— Тогда готовьтесь к бою. Князь Марзпетуни с двадцатью воинами разбил войско Бешира. Неужели вы, сто человек, не сможете сделать то же самое?
Имя храбрецов Марзпетуни вдохновило воинов.
— Веди нас, великий государь! — крикнули они горячо.
— Я буду с вами до последнего вздоха, — сказал царь. Затем обратился к монастырскому ключнику: — Сколько на острове плотов?
— Двадцать, если не считать лодок, — ответил тот.
— Завтра до рассвета они должны быть готовы к спуску на воду.
— Будут готовы еще ночью, — ответил ключник и, низко поклонившись, удалился.
Замысел царя был более чем дерзким. С несколькими десятками воинов идти против войска Бешира — значило идти на верную гибель.
Монастырская братия, прекрасно понимавшая грозящую опасность, обратилась к царице с просьбой, чтобы она отговорила царя от такого намерения.
— На острове нам легче защищаться, — убеждала царица. — Наши воины и братия справятся с плотами противника. Это нетрудно. Но вне острова у тебя нет опоры. Противник стрелами истребит твоих воинов и займет остров.
— Две серьезные причины толкают меня на этот шаг, — ответил царь. — Первая — мое царское достоинство. Этот наглый араб осмелился послать ко мне своих людей и требовать Севан, называя его владением главного эмира. Он приглашает меня к себе подписать мирное соглашение с тем, чтобы взять в плен. Этот жалкий человек, потерпевший поражение от двадцати воинов Марзпетуни, считает армянского царя столь бессильным, что осмеливается делать ему столь унизительное предложение. Я должен доказать ему, что у льва и в клетке львиное сердце. У меня перед глазами пример Марзпетуни. Как ни мало у меня воинов, я должен дать сражение Беширу. Стыдно Ашоту Железному быть менее мужественным, чем князь Геворг.
Вторая причина еще более серьезна. Жизнь потеряла для меня всякий смысл. Я не дорожу ею. Об этом я много раз говорил тебе, и ты знаешь, что я имею право желать смерти. Настал час, которым я должен воспользоваться. Я хочу избавиться наконец от угрызений совести и нескончаемых душевных мук. К тому же смерть в этом бою может прославить мое имя. Я, конечно, забочусь не о себе, но о потомках; моя смерть послужит им примером.
— Первая причина уважительная и справедливая, вторая же бесчеловечна, — ответила царица: — Если жизнь стала для тебя бременем и ты желаешь избавиться от нее, это твое право, но обрекать на смерть еще сто человек — жестоко. Эти люди, оставаясь на острове, могут избежать опасности. Зачем перед уходом из жизни брать на душу новый грех? Зачем становиться причиной несчастья людей, лишать семьи кормильцев?..
— Я этого не допущу. Я все взвесил и знаю, кого настигнет смерть. В этом бою падет тот, кто ищет смерти. Остальные вернутся с победой.
— Странное пророчество.
— Да, это так. Бешир, сидя спокойно в своем шатре, ждет, чтобы я пришел к нему с богатыми дарами и сдался в плен. После моего ответа он не ожидает ничего другого. Я все обдумал. Пусть и братия и царица будут спокойны…