Багаран в то время был силен; он не боялся врагов, и его обитые железом ворота никогда не закрывались. Здесь жили только для молитв и развлечений.
Иную картину представлял собою Багаран в 925 году. Не было больше древних капищ, не осталось следов языческих памятников. Холмы Багарана украшали теперь великолепные храмы и живописные часовни. Вместо языческих гимнов в них возносились молитвы благочестивых христиан. Люди поклонялись здесь уже другому богу, но они не были так счастливы, как их предки-язычники… Они не знали прежней свободы и мирной жизни. Вокруг Багарана были сооружены укрепления. Высокие стены мешали свободному доступу в город, сурово смотрели мрачные башни, а ущелье Ахуряна своей пустынностью наводило грусть на путника.
Багараном владел дядя царя, спарапет Ашот. Отсюда он правил своими владениями и подданными, отказывая, однако, в защите подданным царя. Несколько лет тому назад, получив корону от востикана Юсуфа, спарапет решил удалить с престола своего племянника, законного царя, и сесть на его место. За это народ прозвал его Деспотом. С этих пор он безразлично относился к бедствиям ему не подвластного народа и радовался неудачам царя.
Все это между тем не помешало католикосу Иоанну искать убежища у презираемого народом Деспота. Католикос, как мы видели, бежал в Багаран из Бюракана, когда Бешир с войском двинулся на Бюракан. С того дня спарапет покровительствовал католикосу и его святейшество вкушал у него покой.
В один прекрасный день в ущелье Багарана показался отряд всадников, во главе которого находился Геворг Марзпетуни.
Зачем он ехал в Багаран?
Прошли месяцы. Победы, одержанные Марзпетуни, принесли свои плоды. Арабы постепенно исчезли из населенных армянами областей. Бешир с оставшимися войсками заперся в Двине, не решаясь покинуть его. Армянские князья, ободренные примером Марзпетуни, изгнали арабских разбойников из своих владений.
В стране воцарился мир. Народ вздохнул свободно, поселяне и горожане занялись повседневным трудом. Царские воины, рассеявшиеся после поражения царя и служившие под знаменами других князей, услышав о победах князя Геворга и узнав, что он действует по царскому указу, пришли и присоединились к его войску. Таким образом войско Марзпетуни увеличилось до нескольких тысяч.
Эти удачи воодушевили князя. У него созрел план, который имел целью совершенно очистить страну от арабов и обеспечить раз и навсегда прочность царского престола. Он решил напасть на Двин, занять столицу и изгнать оттуда Бешира, пользуясь тем, что востикан находится в Атрпатакане.
Это начинание было гораздо сложнее прежних, и к нему нужно было основательно подготовиться. Посоветовавшись со своими соратниками, сепухом Ваграмом, начальником крепости Мушегом и сыном Гором, он порешил, что войско останется пока в горах Геха, где население Мазаза, Востана и Урцадзора заботилось о пропитании воинов. Сам же он намеревался проехать в Багаран, чтобы убедить католикоса вернуться на свой престол в Двин. Оттуда он предполагал двинуться в Еразгаворс и уговорить царского брата Абаса примириться с царем. Затем Марзпетуни хотел направиться в Севан за царем и царицей, чтобы во время наступления на Двин царь находился в его войске и помог своим участием и советами.
Был полдень. Проехав Ахурян, князь со своим отрядом стал подниматься на склоны Багарана. Подъем начинался из ущелья и кончался у южной границы города, окруженной стенами. По ним ходили воины-стражники.
Кони неслись стремительно, их сбруя сверкала под солнцем. По смелому маршу отряда стражи поняли, что приезжие — друзья. Поэтому обитые железом крепостные ворота беспрепятственно открылись перед всадниками.
Князь проехал прямо ко дворцу спарапета, чтобы приветствовать его раньше католикоса. Деспот, все еще называвший себя царем и известный под этим именем в долине Ширака и ущелье Аршаруни, принял князя с подобающим почетом.
— Если б я знал, что к нам едет победитель Марзпетуни, я выслал бы ему навстречу свою свиту, — любезно сказал он.
— Твой покорный слуга, славный князь, доволен и этим приемом, которого, быть может, он недостоин, — скромно ответил князь.
— Недостоин? — поспешно возразил спарапет. — Тебя следует увенчать лаврами и воздвигнуть в твою честь триумфальные арки. Бешир думает о бегстве, двинские эмиры произносят с дрожью твое имя… Видишь, как ты их перепугал!
Марзпетуни скрыл под улыбкой недоверие, с которым он относился к словам спарапета. Он прекрасно понимал, что эти похвалы говорятся ему только в лицо, на самом же деле его удачи были не по душе Деспоту.
— Я хотел бы оказаться достойным этих похвал. Но как мне далеко до этого… — заметил князь.
— Не говори так. Мой племянник счастлив, имея такого соратника, как ты! — воскликнул спарапет. — Я отдал бы весь Ерасхадзор тому, кто нашел бы мне соратника, подобного тебе.
Марзпетуни испытующе посмотрел на спарапета, словно желая проникнуть в его сердце и вырвать оттуда дух зависти и злобы. Ему стало грустно. Он вздохнул.
Да и как было не печалиться? Перед ним стоял родной брат царя Смбата, статный, широкоплечий мужчина высокого роста. Когда он говорил, его голос гремел, а земля словно дрожала от его поступи. И этот могучий человек, вместо того чтобы стать сподвижником царя и защитником родины, был их врагом. Тщеславие ослепило его душу, коварство чужеземца отняло у него разум. Ничего не стоящая корона, данная ему арабским востиканом, убила в нем благороднейшее из чувств — любовь к родине. Чувство злобы принижало этого богатыря, убивало в нем человеческое достоинство. У него язык не поворачивался назвать Ашота Железного царем. Он называл его «мой племянник», словно, назвав его «государем» или «царем», он мог лишиться своих титулов. И все же он расхваливал царского приближенного, стараясь снискать его доверие, чтобы при удобном случае привлечь его на свою сторону и рассорить с царем. Все это князь Марзпетуни прекрасно понимал.
Спарапет, избегая взгляда князя, поспешил узнать о причине его приезда.
— Ты не любишь Багарана, князь. Видно, какое-то серьезное дело заставило тебя посетить нас, — сказал он улыбаясь.
— Да, у меня дело, — ответил Марзпетуни и рассказал ему о причине своего приезда и намерении вернуть на престол католикоса.
— Зачем ты хочешь лишить нас покровительства его святейшества? — спросил спарапет подозрительно.
— Затем, что не сегодня-завтра востикан вернется из Атрпатакана и, если найдет патриаршие покои пустыми, займет их, чтобы отомстить нам за поражение Бешира.
— Какая ему в том выгода?
— Разве тебе это не известно? Сотни монастырей и духовных братий живут за счет доходов с патриарших поместий.
— Да, это достойно внимания. Монастыри понесут убытки, — ответил спарапет, снова испытующе посмотрев на Марзпетуни. Он чувствовал, что у князя какие-то тайные намерения, о которых тот не говорит.
Князь Геворг больше ничего не произнес: он остерегался говорить лишнее.
— Могу ли я видеть его святейшество? — спросил князь, полагая, что католикос находится во дворце спарапета.
— Почему же нет? Но я бы хотел, чтобы ты сначала немного отдохнул. Путь к его покоям довольно далек и труден, ты можешь устать, тем более что солнце сильно палит.
— Разве он не в твоих палатах? — удивился князь.
— Нет.
— Так, вероятно, у кого-нибудь из горожан?
— Нет. Он в цитадели, — улыбаясь ответил спарапет.
— В цитадели? Что он там делает?! — воскликнул Марзпетуни.
— С того дня, как ты со своими отрядами стал преследовать арабов, его святейшество укрылся в цитадели. Он не доверяет защиту своей особы даже моим войскам.
— Вот человек, который по достоинству ценит данный ему богом сан! — насмешливо заметил князь.
Посмотрев на цитадель, которая, как грозный великан, высилась на противоположном холме, он спросил:
— Кому прикажешь сопровождать меня, князь? Я хочу сейчас же представиться его святейшеству.