Эти мысли пронеслись в голове царицы, но мгновенно рассеялись, когда царь сообщил ей о приезде князя Геворга.
Ничто не могло так обрадовать царицу-изгнанницу, как неожиданное появление князя. Она устала от долгого одиночества и была очень угнетена болезнью царя. Ей нужен был друг, с которым можно было бы поделиться своими печалями. Этот друг прибыл. Кроме того, она знала, что Марзпетуни, человек полный жизни и силы, мог вселить в царя надежду и бодрость. Вдвоем с царем они поднялись на башню, чтобы оттуда посмотреть на прибывшее войско.
У противоположного берега пестрели многочисленные плоты и лодки, о которых князь позаботился заранее. В них разместилось несколько сот человек, и вся флотилия двинулась к острову.
В первой лодке сидели князь Геворг и великий князь Абас со своей свитой. Над ладьей развевалось царское знамя. Марзпетуни радовался, что возвращал этот стяг в блеске побед. Он помнил, в какое смутное время получил его от царя. Радовался он и тому, что с ним ехал Абас для братского примирения с царем. Помощь Абаса могла обеспечить успех нового начинания князя.
Но Абас был занят другими мыслями. Он ехал к своему брату и царю, и волнующие воспоминания прошлого проносились перед ним. Он вспомнил свое детство, проведенное во дворце Еразгаворса в играх и развлечениях, неразлучно с братьями Ашотом и Мушегом. Вспоминал годы юности, когда он вместе с братьями готовился к выполнению высокого долга — к защите родины и к битвам с врагами. Он вспомнил свою молодость, когда Ашот, уже наследник престола, одерживал победы в битвах, а он и Мушег помогал ему, не желая расставаться с братом, и клялись ему в вечной дружбе и верности. Потом он вспомнил битву в провинции Ниг с изменником Гагиком Арцруни, во время которой они бились как львы, но понесли поражение из-за измены севордцев, бежавших с поля боя. Это послужило причиной пленения Мушега. На минуту старая обида вспыхнула в нем: он вспомнил историю любви Ашота и севордской княжны… и на минуту пожалел, что едет для примирения с братом.
Но когда, повернув голову, он увидел Марзпетуни, смотревшего на него твердым, ясным взором, Марзпетуни, который столь горячо и беззаветно любил родину, что забывал всякую личную злобу и месть, ему стало стыдно, и гнев его прошел.
Перед глазами предстал несчастный отец, распятый на кресте. Почудились голоса арабов, глумящихся над его трупом… Он вспомнил деспота Юсуфа и его бесчеловечную жестокость, вспомнил героя, который налетел как небесный гнев, ворвался в столицу, рассеял арабов, разбил их отряды, изгнал зверя Юсуфа и отомстил арабам за мученическую смерть отца. Это был его брат Ашот, одно появление которого внушало врагам ужас и которому он клялся в верности и дружбе. Победы следовали одна за другой, потому что братская любовь и единение вдохновляли всех. Но как только любовь остыла и расторгся союз, несчастья посыпались одно за другим. И вот теперь лев в клетке. Гроза врагов, Ашот Железный, в пустынной обители…
Если царь во многом виновен, то разве он сам, Абас, безгрешен? Каково ему видеть брата в таком унижении, видеть Ашота, героя и победителя, в монашеской келье?
Эти мысли так расстроили Абаса, что глаза его наполнились слезами.
— Я так горячо прижму его к сердцу, что он забудет свои печали. — прошептал Абас.
Когда лодки пристали к берегу, телохранители царя уже ждали их. Они пришли встретить князя. Но, увидя с ним царского брата, который милостиво с ними поздоровался, они огласили воздух радостными криками: «Да здравствует царевич!» Затем вновь прибывших проводили в верхний замок, где жил царь.
Царь Ашот, не ждавший Абаса, увидев его с Марзпетуни, чрезвычайно обрадовался. Он забыл и свой сан, и обиды, нанесенные ему братом. Он помнил только, что Абас его брат, единственный на земле родной человек, и сам поспешил ему навстречу. На зеленом косогоре братья встретились. Восклицания: «любимый брат!», «любимый государь!» были заглушены горячими объятиями и поцелуями.
Князь и остальная свита, стоя на холме, молча смотрели на эту трогательную встречу. Многие прослезились. Всем было известно, сколько бедствий произошло в стране из-за ссоры двух братьев и как много можно было ожидать от их примирения.
Царь от сильного волнения так ослаб, что еле поздоровался с остальными. Он пожал руку Марзпетуни и сказал:
— Я так тебе обязан, князь, что хотел бы жить только для того, чтобы отблагодарить тебя по заслугам.
— Живи для своего престола и родины, государь! Князь Марзпетуни — твой слуга. Он только выполняет свой долг! — ответил Марзпетуни.
Затем они поднялись в замок, где царица радостно встретила своего деверя и князя Марзпетуни.
В царских покоях зазвучали веселые голоса и смех.
Скоро на остров прибыли остальные войска, и Севан ожил — князь приказал устроить праздник примирения. В этот день монашеские кельи опустели, даже духовные отцы забыли свои молитвы, и старая сюнийская крепость приняла праздничный вид.
Когда прошли первые дни празднеств, царь пригласил к себе брата Абаса и в присутствии царицы и князя Марзпетуни сказал ему:
— Я давно желал протянуть тебе, моему наследнику и брату, руку примирения, видя, как много терпит страна от нашей ссоры. Но право старшинства и царское самолюбие не позволяли мне смириться перед младшим братом… Я хотел, чтобы ты пришел ко мне, ждал, чтобы ты первый произнес слова примирения. Не знаю, прав ли я был… Когда человек жаждет жизни, он со страстью отдается подобным суетным чувствам. Но мои надежды не исполнились, ты не пришел ко мне, и я глубоко опечалился, видя тебя таким непреклонным. Не прошло и года, счастье отвернулось от меня, желание жить умерло в моем сердце… Но оставим все это. Когда мой лекарь сказал мне, что рана моя неизлечима, я прославил бога, давшего мне повод примириться с тобой. Благодарю тебя, дорогой Абас, что ты принес мне поцелуй родного брата. Он дороже всех поцелуев в мире. Увы, почему люди слишком поздно понимают это?..
Взамен отдаю я тебе с сегодняшнего дня свою корону и престол, завещанные мне нашим отцом. Передаю тебе это как единственному наследнику моему и царицы… Наследуй их с благословения божьего, народного и нашего.
Произнеся последние слова, царь посмотрел на царицу с состраданием и, обращаясь к Абасу, продолжал:
— Но, милый брат, перед тем как воссесть на престол и принять корону, прими от меня еще другой заветный дар и поклянись хранить его и беречь с самой нежной заботливостью. Этот драгоценный дар — моя супруга-царица и твоя сестра, которая в этом мире перенесла много страданий и чью судьбу я могу вручить только тебе, единственному родному мне человеку…
Царица, грустно и молча слушавшая царя, разрыдалась.
— Не плачь, любимая Саануйш, никто в этом мире не живет вечно, — глядя на нее с нежностью, сказал царь.
— Не заботься тогда и обо мне… — ответила царица прерывающимся от слез голосом.
— Зачем эти грустные речи, преславный государь? — воскликнул Абас, вставая с места. — Неужели царский престол мне дороже долга, а корона и скипетр заменят брата, если я его потеряю? Не огорчай моего сердца, полного любви к тебе и желания видеть своего государя вновь на вершине славы. Пусть бог продлит твои дни, а я буду слугой твоего престола. Это мое единственное желание, оно и мой долг.
— Верю в твою искренность, дорогой Абас, и очень сожалею, что так поздно вкушаю радость твоей любви. Но дни мои сочтены. Я должен уйти из этого мира… Да благословит и хранит тебя бог, дабы утешил ты свой народ, который столько претерпел за мое царствование.
— В твое царствование он и утешится, — живо ответил Абас. — Ты вернешься в свой престольный город и снова взойдешь на престол. Мы же постараемся увенчать его славой…
— Я давно уже иссушил источники ее, — прервал царь грустно.
— Нет, преславный государь, эти источники не иссякли, они только обмелели и не по твоей, а по моей вине, и я должен вновь оживить их.
— У тебя только один долг: ты должен своим достойным царствованием предать забвению имя Ашота Железного…
— Это имя должно еще больше прославиться! — сказал Абас решительно.
— Мне остается жить немного дней, — заметил царь.