Княгиня Марзпетуни заметила это. Огорченная невежливым ответом сына, она спросила его:
– Почему тебе неприятен приезд католикоса?
– Если царица прикажет говорить правду…
– Говори. Откровенность – наименьшее из преступлений, – заметила царица.
– Он едет к нам не для того, чтобы навестить царицу и дать ей свое благословение.
– Гор, говори осторожней! – прервала его княгиня Гоар, покраснев от волнения.
– Княгиня Гоар, оставь его, пусть он скажет то, что думает, – строго сказала Саакануйш.
– Правдивость – враг осторожности. Я говорю перед моей царицей и матерью. Я повторяю: католикос едет сюда не ради благословения. Он хочет укрыться в Гарни.
– Укрыться? От кого? – спросила царица.
– Вероятно, он слышал, что на наш край готовится нападение, и хочет найти пристанище в Гарни.
– Если это так, он поступает благоразумно, переезжая в нашу крепость, – заметила княгиня Гоар.
– Нет, мать, он не должен бросать беспомощную братию в Айриванке и думать только о спасении собственной особы.
– Кто тебе сказал об этом? – с беспокойством спросила царица.
– Никто. Это мое предположение.
– Нельзя говорить, основываясь на одних предположениях, – вставила княгиня Гоар.
– Мать-царица, прикажешь продолжать?
– Говори.
– Это не только предположение: его святейшество, испугавшись Нсыра, преемника Юсуфа, оставил свои покои в Двине и укрылся в пещерах Айриванка. Нсыр рано или поздно пойдет на Двин и может захватить дворец католикоса и его поместья.
– Если востикан5 готовится овладеть столицей, которую покинул сам царь, то нечего удивляться, если Нсыру удастся захватить дворец католикоса. Разве может его защитить безоружное духовенство? – взволнованно сказала княгиня, не думая, что этими словами она огорчает царицу.
Саакануйш, уязвленная словами княгини, медленно поднялась с дивана и, не глядя на княгиню, спокойно сказала кормилице:
– Седа, я устала, готова ли опочивальня?
– Да, дорогая царица, – ответила кормилица.
Холодно улыбнувшись княгине Гоар и молодому князю и пожелав им спокойной ночи, царица направилась в опочивальню. Седа и прислужницы последовали за ней.
– Что ты наделала, мать? Учила меня осторожности, а сама вонзила нож в сердце царицы! – воскликнул Гор.
Княгиня Гоар, утратившая на минуту свою обычную сдержанность, теперь опомнилась и застыла, словно пораженная громом.
– Я не хотела ее огорчить… Я не подумала… Эти слова вырвались помимо моей воли, – упавшим голосом сказала глубоко опечаленная княгиня.
Гор сердито ходил по залу. Вдруг он остановился:
– Скажи, все женщины так же забывчивы, как ты?
– Почему ты это спрашиваешь?
– Почему? А помнишь, на прощанье отец сказал, что у царицы тяжелое горе, и просил отвлекать ее от грустных дум. Ты забыла наказ отца и огорчила царицу.
– В этом ты виноват, Гор. Разве можно, основываясь на одном предположении, утверждать в присутствии царицы, что католикос бежит из Айриванка.
– Это не предположение, – прервал Гор, – а горькая истина.
– Ничего не понимаю.
– Я скрыл правду от царицы, не желая ее волновать.
– Какую правду?
– На нас готовится нападение.
– Гор, что ты говоришь? Какое нападение?
– Нсыр уже вышел из Нахиджевана и идет на Двин.
– Боже мой! Что ты сказал! – воскликнула княгиня.
– И как раз в тот момент, когда в столице нет ни царя, ни войска.
– Что же нам делать?
– Ты должна скрыть от царицы это известие. Мы же сделаем все, чтобы отразить нападение врага. Я иду к начальнику крепости.
Сказав это, юноша простился с матерью и быстрыми шагами вышел из зала. Растерянная и задумчивая, княгиня Гоар направилась в свои покои.
3. Рассказ кормилицы
Выйдя из зала, царица в сильном волнении прошла в опочивальню. Свет серебряной лампады, подвешенной к потолку, показался ей слишком слабым. Обычно по ее желанию здесь зажигали только один светильник, но сегодня полумрак ей был невыносим.
– Прибавьте свету, на сердце и без того темно! – воскликнула царица, подходя к узкому сводчатому окну, обращенному к вершине горы Гех. Из окна, освещенного луной, веяло прохладой. Саакануйш жадно вдыхала свежий воздух, словно желая умерить жар, пылавший в ее груди.
Одна из прислужниц внесла золотой пятисвечник и поставила его на круглый стол орехового дерева с инкрустациями из перламутра и слоновой кости. Из мрака выступила прекрасная комната, некогда опочивальня вечной девственницы, любимой сестры Трдата. Могущественный царь, любитель искусств, украсил эту комнату искусной художественной отделкой. Стены ее, облицованные цветными каменными плитами, поддерживались пятью парами каменных колонн. Их ионические капители соединялись арками. Гладкие части стен были из белого камня, а базы и капители из огненно-красного мрамора. Сводчатые ниши между арками были выложены цветными изразцами и обрамлены узким мраморным пояском. Пространство между нишами украшали резные гирлянды и орнамент. Карниз оживлялся резьбой из красного и черного камня. Стены по углам были покрыты узорчатой золоченой мозаикой. Дневной свет проникал через узкие сводчатые окна; убранство комнаты завершалось ложем царицы, занимавшим правый угол опочивальни; оно было задернуто пурпурным занавесом с золотой бахромой и кистями.