— Вероятно, вы правы, хотя… — журналист оглядел более чем скромную обстановку комнаты, — хотя, кажется, не все соглашаются с вами… Но вы становитесь популярным. Люди говорят о вас, ставят в пример другим… Поэтому наша газета хотела бы рассказать о вас…
— Что ж, если правду, в добрый час.
— Я приехал именно затем, чтобы узнать правду.
— Тогда надо, вероятно, начинать с них, — пастор указал на Чико.
— Именно так я и поступаю. Я уже побывал в соседнем селении. Теперь хотел бы побеседовать с вами.
— Пожалуйста…
— Но с глазу на глаз, если позволите…
— Вот как? У меня ведь нет секретов от них. — Пастор снова указал на Чико. — Но если вы настаиваете… Чико, мой мальчик, поймай пару хороших рыб и попроси Марианну приготовить их.
Бросив тревожный взгляд на журналиста, Чико молча выскользнул наружу.
— Вы ведь не откажетесь пообедать со мной, сеньор? — продолжал пастор, поворачиваясь к своему собеседнику.
— Благодарю. И называйте меня просто Тун, отец мой.
— А вы меня — просто Антонио.
— Еще раз благодарю.
— Тун — это ведь не здешнее имя? — Пастор с интересом разглядывал коричневое, словно выточенное из древесины каобы, лицо гостя.
— Нет… Мой отец с Юкатана. Он из народа майя.
— А ваша матушка?
— Она с Ориноко, из Колумбии. Тоже индеанка.
— Но вы теперь бразилец.
— Я учился в Манаусе.
— И стали журналистом. Индеец-журналист. Нечто новое в здешней действительности.
— Как и пастор в джинсах, живущий в сельве вместе со своей паствой.
— Пожалуй… Новое, которое так необходимо тут, но… приходит с трудом… Увы…
— Скажите… Антонио, ваш сосед… он… не становится слишком бесцеремонным?
Пастор испытующе глянул на своего собеседника:
— Кого вы имеете в виду, Тун?
— Американца, конечно, этого Кроу… Арчибальда Кроу-младшего.
— А-а, — пастор помрачнел и опустил глаза. — Ну конечно… Вам известно кое-что о здешних делах?
— Еще бы… Я подготовил большой материал, но он не пошел. Главный снял. Сказал — недоказательно. Они там расшаркиваются перед боссами с Севера. А этот Кроу… — Тун покачал головой и умолк.
— Да-да… Я тоже писал епископу. Он велел не вмешиваться… в политику. Прочитал мне суровую нотацию. Повторил несколько раз, что у служителей церкви тут задачи иные…
— Что вам точно известно… Антонио? Пастор развел руками.
— Точно?.. Пожалуй, мало… Слышал, что говорили люди. А говорили страшное… И не только на исповеди. Земли по Риу-Негру арендовал у федерального правительства еще отец нынешнего Кроу — Арчибальд Кроу-старший. Я его никогда не видел. Говорят, он был плохой человек и кончил плохо, но я ничего точно не знаю и не могу судить. Все происходило до моего приезда. Вот вы видели этого мальчика — Чико, моего воспитанника. Ему четырнадцать лет. Он единственный, кто уцелел… Когда ему было три года, говорят, что люди Кроу-старшего уничтожили его деревню и убили всех его родичей. Он один спасся чудом, — пастор прерывисто вздохнул, — и живет у меня с шести лет. Сначала был совсем дикий — молчал, бросался на людей и пытался кусаться. Потом начал отходить… Я научил его читать, писать. Сейчас он — как все вокруг, но…
— Он что-нибудь помнит? Мог бы рассказать?
— Послушайте, Тун… В вас тоже индейская кровь. Вы же должны понимать… Разве такое забывается? Я не знаю, что там у него внутри. — Пастор постучал себя по виску. — Я никогда не спрашивал об этом и никогда не спрошу, если он сам не скажет. Повторяю, сейчас он — как все, но я-то знаю, каким он был. И поэтому не хочу и не позволю говорить с ним… о его прошлом. Пусть все останется как есть. Виновник злодейства, вероятно, понес кару…
— Но ведь он был не один?
— Главный виновник… И бог покарал его.
— А если преступление повторится?
— Нет… Невозможно… Теперь такое невозможно. Мир становится другим.
— Едва ли вы сами верите в то, что сейчас сказали… Что могло измениться за одиннадцать лет?.. Вместо одного Кроу тут у вас под боком другой. Еще неизвестно, пастор, кто из них хуже. В нынешнем мире люди вообще не становятся лучше… Я имею в виду тех, у кого деньги, сила, власть… Судьбы отдельных людей для них совсем ничего не значили и не значат. Особенно тут, в сельве, за сотни миль от больших городов.
— Не знаю… Я ничего не знаю об этом и не могу судить.
— Вот, точно так же мне говорили в других селениях. А ведь знают… И молчат… И вы знаете…
— Нет.
— Знаете… Не можете не знать, если прожили тут столько лет. В сельве по Риу-Негру тогда было уничтожено не одно индейское поселение, а несколько: пять, может быть, десять… Со всеми обитателями… Ваш Чико, вероятно, единственный, кто тогда уцелел. Вообразите, один трехлетний ребенок из сотен, может быть, из тысячи варварски истребленных, ни в чем не повинных людей. А дьяволы, сотворившие все это, живы и благоденствуют.
— Откуда вам это известно?
— Кое-что узнал, кое о чем догадываюсь. Но мне нужны улики — неопровержимые доказательства… Какие — вам известно… Ваш Чико одно из них.
— Нет… Мне очень жаль… Вы… вы обманули меня… Тун энергично замотал головой:
— Клянусь, сказал правду. Меня послали к вам, и я буду писать о вас, но у меня была и другая мысль — моя собственная. Не удержался, темперамент подвел — сразу выложил все. Теперь вы вправе прогнать меня, но… прежде подумайте о людях, которые живут тут рядом с вами, о тех, кому вы желаете добра.
— Хотите сказать — им угрожает опасность?
— Боюсь, да…
— Постойте, Тун, дайте мне подумать. У меня в голове все перемешалось.
Пастор поднялся со своего табурета, сгорбившись и покусывая пальцы, принялся шагать по узкому свободному пространству между деревянным топчаном в дальнем углу и столом, за которым сидел Тун. Журналист мысленно считал: пять шагов в одну сторону, пять обратно и снова — пять и пять… Худой и длинный, с низко опущенной головой, бледным, с запавшими щеками лицом, на котором тонкий хрящеватый нос, казалось, касался узкого подбородка, он вдруг напомнил Туну Дон Кихота. Журналист мысленно усмехнулся: пожалуй, это находка — именно Дон Кихот. Можно так и назвать очерк: «Дон Кихот на пороге XXI века». Да и с чем еще сравнить его подвиг: в атомно-космический век уйти в сельву, чтобы нести учение Христа детям каменного века — последним могиканам неолита в стремительно сокращающихся под натиском цивилизации амазонских дебрях.
Резко остановившись, пастор снова присел на табурет и устремил на журналиста испытующий, тревожный взгляд.
Тун молчал, не отводя глаз. Тяжело вздохнув, пастор тихо сказал:
— До меня доходили слухи, но я не верил. Впрочем, и сейчас не верю… Ведь если действительно случилось все то, о чем вы говорите, должны сохраниться следы — кости людей, могилы, пожарища. Даже в сельве поселения не исчезают бесследно. Тем более если случилось недавно. Ваши… предположения можно проверить.
Тун усмехнулся:
— Вам известно, зачем старому Кроу понадобились здешние леса? Кроу и другим… Таких концессий в Амазонии сотни, если не тысячи. Федеральное правительство в недалеком прошлом раздавало их щедро и по дешевке. А срок — на пятьдесят и на сто лет…
— Да, я знаю… Им нужна древесина ценных пород. Кроу на арендованных землях построил мебельные и бумажно-целлюлозные фабрики. Самая большая в Карвуэйру — в двухстах километрах отсюда.
— Дело не в древесине, вернее, не только в ней. Вот посмотрите. — Тун раскрыл свою репортерскую сумку, вытащил наклеенную на полотно цветную карту, развернул.
— Смотрите, — повторил он, — здесь штат Амазонас — весь целиком до границ Венесуэлы, Колумбии и Перу. Некогда его полностью покрывала амазонская сельва — самый большой и самый богатый разнообразием растительности лесной массив планеты. Выруб сельвы начался давно — стране нужны были управные земли. Однако длительное время выруб происходил медленно, а кое-где сельва даже успевала восстанавливаться. Ситуация изменилась примерно четверть века назад. Новая техника позволила резко ускорить наступление на сельву. В восточной части штата количество лесов уже заметно уменьшилось; теперь под ударом оказалась сельва к западу от столицы штата. Смотрите, это Манаус, а вот тут — в пятистах километрах к северо-западу, по Риу-Негру, — земли, арендованные династией Кроу. Пятьдесят тысяч квадратных километров сельвы. Ваше селение тоже тут, в непосредственной близости от его владений. Вам понятно?..