— Ну, сын, ты и хулиган! — с улыбкой сказал Джон. — Но пожалуйста, ничего не трогай руками, а то можешь случайно что-нибудь сломать, и тогда наша мечта никогда-никогда не сбудется. А ведь мы хотим свободы, верно? Поэтому угомонись на минутку, договорились?
Чарли кивнул.
— Отлично! Ну, вот и все. Теперь идите сюда, поднимайтесь и садитесь вот в это кресло. Тут втроем тесновато, но ничего, потерпите, это же в последний раз, скоро у нас будет много места, очень много — сколько душе угодно и еще чуть-чуть! — Джон подмигнул сынишке, помог ему и жене устроиться в кресле поудобнее, взял в руки пульт управления, и сам пристроился рядом с ними. Теперь можно было отправляться в путь — в мир, где светло и просторно, где масса свободного места, где всегда легко и свободно дышится. А самое главное — там нет ничего: ни людей, ни заводов, ни автомобилей. Нет даже дефицита с жильем, как, впрочем, и самого жилья. И благодатное, необыкновенное, райское это место находится совсем рядом — всего двести шестьдесят миллионов лет назад…
Чтобы дома было чуть посвободнее, Джон часто допоздна засиживался в лаборатории. Он занимался по вечерам не только исследованиями по теме, утвержденной руководством фирмы, но и явлениями, вызывающими его личный научный интерес. Как-то раз, изучая всевозможные аспекты взаимодействия электромагнитного и гравитационного полей, Джон нечаянно уронил в рабочую зону экспериментальной установки обычные плоскогубцы. Они тут же, прямо на глазах, стали новенькими и блестящими. Джон повертел плоскогубцы в руках, недоумевая, и не долго думая снова сунул их под излучатель. Плоскогубцы покрылись коричневой смазкой-консервантом и завернулись в папиросную бумагу. А после того как Джон сунул плоскогубцы в рабочую зону третий раз, они — исчезли! Оправившись от шока, выкурив пяток сигарет и пораскинув умом, Джон сделал единственно возможный вывод: он построил машину времени! Довести ее размеры до удобных человеку, встроить пульт дистанционного управления, шкалу времени и прочие мелочи для комфорта было уже делом техники и не составило для Джона особого труда.
После этого Джон засел в библиотеке, где целыми днями мучил персональный компьютер вопросами. Он выбирал время, куда бы ему можно было отправиться вместе с семьей. И Джон, и его семья смертельно устали — от тесноты, от недостатка воздуха, от избытка людей…
Именно поэтому Джон и выбрал палеозой — благодатный климат, умеренная растительность и совсем еще бедный и робкий животный мир. Они съездят туда, осмотрятся. Понравится — останутся навсегда, не понравится — двинутся куда-нибудь еще, дальше или глубже…
Джон окинул взглядом работающую на холостом ходу машину времени, вытер о брюки внезапно вспотевшие ладони, перехватил поудобнее пульт дистанционного управления и решительно нажал кнопку обратного отсчета. Раздался негромкий щелчок, и кресло вместе с Джоном и его семейством исчезло из лаборатории, выпало из естественного хода времени, чтобы оказаться на берегу древнего моря, среди яркого солнечного света и бесконечных безлюдных просторов…
Джон очнулся от того, что кто-то не грубо, но весьма настойчиво тряс его за плечо. Он открыл глаза. Над ним сияло непривычно яркое солнце, под руками явственно чувствовался крупный песок. Джон повернул голову и увидел над собой усталого человека.
— Наконец-то очухались, слава богу! — равнодушным голосом сказал человек. — Ваши имя и фамилия?
Голос человека был точно таким же, что и голос автоматического будильника, каждое утро поднимавшего Джона с постели.
— Джон Яллосон, — машинально ответил он и тут же спохватился: — Но позвольте, что вы…
— Год? — не слушая его, произнес усталый человек.
— Какой год? — не понял Джон.
— Из какого года вы прибыли? — терпеливо повторил человек.
— Две тысячи сто пятого… — медленно произнес Джон. Страшная, но вполне логичная догадка пронзила его. Он рывком сел и огляделся по сторонам.
Да, без сомнений, это был палеозой. По крайней мере именно таким он должен был быть в его представлении. Джон с семейством сидели на прекрасном пляже, неподалеку плескался теплый океан, справа, совсем рядом, росли весьма странного вида деревья.
И по всему обширному пляжу сидели и стояли люди, десятки и сотни людей.
Джон глубоко вздохнул. Он все понял…
— Простите, — обратился Джон к усталому человеку, — а по… по скольку метров у вас здесь выделяют?
— У нас, как и во время палеозойской эры, дают во временное пользование по сорок квадратных метров на человека, — бесцветным голосом объяснил усталый человек. — В мезозое дают по два квадратных километра, но там динозавры… А у нас — сорок квадратных метров на срок не более суток.
— Как это — не более суток? — завопил Джон. — А что же нам делать потом?
— Возвращаться в свое время, — терпеливо отозвался усталый. — А через год можете прилететь снова, еще на сутки. Ну и так далее… Если, конечно, не будет никаких неприятных инцидентов, могущих повлечь за собой временный или постоянный запрет на ваше пребывание здесь…
— Но почему?! — снова завопил пораженный Джон, не обращая внимания на протест жены.
Усталый пожал плечами.
— Почему, почему… Вам вон в двадцать втором веке уже тесно стало, а в тридцать втором, а в сороковом?.. То-то же… К звездам вам небось неохота… Спасибо бы сказали, что столько даем, а они вопят…
И, записав остальные данные, усталый человек удалился, тем же равнодушным голосом пожелав семейству Джона Яллосона приятного отдыха.
Чарли уже прыгал по пляжу. Джон обнял жену, потрепал ее по плечу и расстроенно сказал:
— Ну что ж, Гло… Не получилось, извини… Может, попробуем двинуть дальше?
Она изумленно раскрыла глаза и улыбнулась ослепительной улыбкой, которую Джон уже почти забыл:
— Ну что ты! Зачем? Здесь же отлично, Джонни! Все получилось прекрасно. У нас в распоряжении сто двадцать квадратных метров чудесного пляжа и двадцать четыре часа свободного времени. Ты подумай, это же целое состояние! У нас еще никогда не было такого отпуска и таких прекрасных условий! Идеальное место для отдыха! Воспоминаний о нем нам с тобой хватит на весь год. А через год мы обязательно вернемся сюда, ведь правда?..
Джонни кивнул, и, взявшись за руки, они побежали к воде — вылавливать Чарли, успевшего уже нахлебаться воды еще несоленого океана.
Святослав Логинов
Железный век
Маркграф Раймунд Второй, может быть, более всех коронованных особ приблизился к светлому образу платоновского Государя. История о двух алхимиках, которая сейчас будет рассказана, как нельзя лучше подтверждает это. Взят сей анекдот из мемуаров Николя Пфальца, прозванного за мудрость и нелицемерие Феррариусом, и потому заслуживает полного доверия, чего нельзя сказать о многих иных измышлениях досужих историков.
«Великий Раймунд, — пишет Феррариус, — один день в году посвящал нелишнему занятию — выслушивать всякого, кто придет сообщить ему нечто важное. Строго запрещалось в тот день являться с доносом, жалобой и наветом, ослушникам грозили плети, и, надо сказать, природа человеческая такова, что немалое число просителей бывало изрядно бито». В такой день явились ко двору двое алхимиков: Якоб Септимус и Петр Берг. Более непохожих людей трудно было вообразить. Первый — из проходимцев — был низок ростом и лыс, отвисшие щеки и дряблый подбородок совершенно скрывали шею, опускаясь прямо на плечи, и старая мантия, в которую был облачен алхимик, вечно оказывалась засаленной от такого неприятного соседства. Второй проситель был высок, жилист и угрюм. Даже отправившись во дворец, он не снял прожженного рабочего фартука, может быть, для того лишь, дабы прикрыть то, что было под ним.
И вот эти-то жалкие существа, более напоминающие некрофагов, нежели благородный людской род, объявили, что владеют древним секретом извлечения из земли небесного металла, и в подтверждение сего подали государю некий слиток, в котором графский ювелир тотчас признал истинное и неподдельное железо.