Его тоже представили. Со всеми учеными степенями и должностями. Но из множества важных титулов на солдат, настороженно разглядывающих неказистого гостя, произвело впечатление лишь «научный эксперт». В таком качестве он прибыл в отряд, и только это имело какое-то отношение к их сегодняшней службе. Затянувшееся представление закончилось.
— Какие вопросы будут к товарищу эксперту? — громко, во весь голос спросил Карпов, словно обращался не к тощенькому строю, а к ротной колонне.
Любопытствующих не оказалось.
— Может, вы желаете что-то сказать? — Майор повернулся к профессору.
— С вашего разрешения. — Покровский посуетился, повертел головой: удачно ли стоит, всем ли будет слышно.
Еще дома он заготовил на такой случай нечто вроде обзорной лекции о так называемых загадочных явлениях природы. Для начала, как ему представлялось, следовало бы напомнить о наиболее нашумевших историях — сколько толков было, к примеру, вокруг Бермудского треугольника, шотландской Несси, НЛО; потом — коротко об экзотике микро- и макромира, включая «очарованные» частицы и «черные дыры», и лишь после этого вести речь о странном объекте, обнаруженном в здешних горах, — еще одной загадке, которая, возможно, стоит всех других, вместе взятых. Важно было подвести слушателей к мысли, что природа не впервые подбрасывает людям совершенно, казалось бы, невероятные вещи, но рано или поздно для них находятся вполне естественные объяснения. Так и с этим «подкидышем»: наука не отступится, пока не узнает, что оно такое и откуда взялось. Закончить свое выступление он намеревался на бодрой ноте: мы, мол, столкнулись с конкретным, хотя и странным физическим телом, ничего сверхъестественного в нем нет, так что не надо поддаваться дикарским страхам и долой всякую мистику.
Однако домашняя заготовка не пригодилась. По дороге в лагерь он успел растерять весь запас оптимизма, а сейчас, под тяжелыми взглядами угрюмых солдат, и вовсе сник. Ему ли, прибывшему, что называется, с корабля на бал, поучать тех, кто уже вторую неделю потеет на этом балу?
— Собственно, у меня только два слова, — торопливо произнес он. — Хотелось бы знать, как вы его называете… ну, этот объект.
— Капсулу, что ли? — уточнил сержант.
— Капсулу? Почему капсула?
— Потому что… — Сержант, похоже, стушевался. — Потому что — капсула. А что еще?
— Так вы считаете, он полый, сосуд? И что, по-вашему, там внутри?
— Бес ее знает. Она же не подпускает к себе.
Договорились выйти через час.
Отправив профессора в палатку отлежаться после перелета, Карпов позвал радиста, велел связаться со штабом округа. Там, должно быть, уже ждут его доклада и наверняка спросят, как показался ему эксперт. Брюзжать не хотелось, да и сказать пока было нечего — рассмотреть друг друга толком не успели. Но вспомнил консервную эпопею, вспомнил, что ученый муж, едва прибыв, уже дважды порывался рассказать о жене, без которой, видать, шагу ступить не может, и не удержался, проворчал в трубку:
— Кого прислали? Его же за ручку надо водить.
Из штаба строго заметили, чтобы он не умничал, без него знают, кого присылать. Для полной ясности дали понять, что старшим у них в отряде теперь научный эксперт, а ему, майору Карпову, надлежит обеспечить работу профессора и без его ведома ничего не предпринимать. Словом, знай сверчок свой шесток.
Все это он выслушал спокойно, без возражений. Начальству бывает виднее, особенно со штабной колокольни. Только ему здесь тоже кое-что видно, и если его мнение ничего не значит, то, хрен с вами, будет помалкивать. Но тогда уж от него многого не требуйте, сами все решайте, и посмотрим, что из этого получится. Для начала вот вам задачка.
— Как быть с консервами? — вне всякой связи спросил он, сожалея, что не видит физиономии говорившего с ним штабного офицера: ох и вытянулась же она!
— Какие еще консервы?
Ах, тебе не понятно? Так я поясню.
— Завтрак туриста.
— При чем тут туристы? Что за чушь? Какой же ты бестолковый, а еще при штабе.
— Консервы так называются. Саквояж лопнул, банки высыпались, валяются.
— Не морочьте мне м…! — Голос штабиста набрал высоту. — Доложите, как положено! Откуда консервы, чьи?
Вот видишь: тебя уже на грубость потянуло. Ты только сразу не срывайся, побереги нервишки. Они тебе еще пригодятся. Мы долго будем разговаривать.
— С профессором прибыли. Жена всучила, чтобы не отощал.
— Хватит болтать!
— Он отказывался, а она на своем. Полный саквояж… Лопнул, не выдержал.
— Да вы спятили!
— Там с полсотни будет. Валяются без присмотра.
— Прекратить! — штабист уже визжал. — Вам сказано: решайте все с экспертом!
— Не могу, он спит. Или прикажете разбудить?
Мембрана хрюкнула, связь прервалась. Когда рация вновь заговорила, вместо нервного штабиста был уже другой. Карпов узнал голос полковника Висковского из политотдела.
— Ты там, Карпов, не валяй дурака. У нас здесь и так поговаривают, что вы все уже того…
— Что, заметно?
— В общем возьми себя в руки и действуй по обстановке. Как на объекте?
— Сейчас сходим, посмотрим… Ваш-то эксперт без смены белья прибыл.
— Опять ты со своими штучками-дрючками.
— Какие дрючки! Он же в штаны наложит. Пусть так и ходит? Закончив разговор, Карпов долго еще сидел у рации. Ну вот, проговорился полковник. Выходит, уже и в округе знают или во всяком случае догадываются, что с ними здесь творится какая-то чертовщина. Кончится тем, что в психушку упекут. А он еще сомневался, на что-то надеялся.
Карпов искоса посмотрел на радиста. Тот усердно ковырял спичками под ногтями. Маникюрничал с таким видом, будто ему ни до чего дела нет. А ведь слышал разговор, слышал, шельма! Самый ушлый народ в армии — связисты. Ничего он них не утаишь. Хотел было предупредить, чтобы не болтал лишнего, потом махнул рукой: а, бесполезно. Такой уж сволочной закон: первыми узнают те, кому не положено знать, и как раз то, что держится в секрете, — и с этим ничего не поделаешь.
— Нашел чем ковырять! Возьми ножницы да подстриги как следует.
Майор вышел из палатки. Была бы дверь — хлопнул бы. Все потому, что радист — единственный в отряде, кто не ходил к капсуле. С ним ничего не делалось, ему ничто не угрожало.
Они прошли лощину, низом обогнули крутой косогор с неожиданным скальным обнажением. Свежая, едва намеченная тропа, вильнув между валунами, снова повела на подъем. Идти осталось немного: взобраться на плечо горы — и там тропа кончится. Дальше никто не ходил. Покровский тащился сзади, отставал, и Карпову приходилось останавливаться, терпеливо ждать. Он уже заметил перемену в спутнике. Поскучнел, попритих уважаемый эксперт. Спотыкаться стал на ровном месте, но пока не догадывается, что с ним. Усталость тут ни при чем. Не с чего было устать, от лагеря километра не прошли.
— Что значит сидячая жизнь, разучился ноги переставлять, — оправдывался, тяжело дыша, Покровский. Он все еще искал какие-то невинные объяснения.
«Глупости, глупости, профессор. — Майор не собирался переубеждать его. — От вертолетной площадки ты шагал веселее».
Вскоре показался невысокий тур, наспех сложенный из камней и веток. Карпов сам соорудил его неделю назад. Это был рубеж, за которым начинало действовать уже вовсю.
Не доходя до метки, он предложил спутнику передохнуть, да и самому нужно было настроиться. Сколько бы ни ходил сюда — все то же. Накатывает волна животного страха, и никакими ухищрениями не унять ее: давит и давит, чем ближе к капсуле, тем сильнее. Пора было предупредить профессора, чтобы не очень паниковал, — на всех так влияет, тут уж никуда не деться, надо перетерпеть.
Объяснять, однако, не понадобилось. Он перехватил встревоженный взгляд: уже? Да, да, оно самое! Умница профессор, сам все понял.
Они подобрались к гребню горы.
Карпов попросил спутника подождать, сам продвинулся еще на несколько шагов и негромко позвал кого-то. Над землей выросла голова в каске. Майор сделал знак рукой, и из невидимого с тропы окопа проворно выбрался солдат. Переговорив о чем-то, они вместе спустились к Покровскому.