Выбрать главу

Винты второй группы — тоже шесть — стояли вертикально под плотом. Они противодействовали крену и качке. Как бы ни бесновался океан — Кравцов и Уилл дважды убеждались в этом, — плот оставался почти неподвижным; дрейф не превышал ста метров, и колонна труб, проходившая сквозь плот до дна океанской впадины, отклонялась от вертикали меньше чем на один градус.

Самые высокие волны не достигали края палубы, поднятой на тридцатиметровую высоту. Только ветер изредка швырял на нее клочья пены, сорванной с гребней штормовых волн.

Сегодня океан был спокоен. Солнце только что поднялось над горизонтом, узенькая тучка, перечеркнувшая алый солнечный диск, выглядела как хитрая ухмылка.

Вокруг плота, в пятистах метрах, покачивались ярко-красные пирамиды — буйки системы ориентации, на них поблескивали зеркала локаторов. Буйки стояли на мертвых якорях, обозначая место подводных поплавков, наполненных гелием: поплавки, расположенные ниже зоны наибольшего волнения, служили неподвижными ориентирами для автоматики винтов.

Все было в порядке. Атомный котел исправно грел воду, опресненную ионообменными агрегатами, пар исправно вращал роторы турбин. Генераторы электростанции работали на минимальном режиме, потому что океан сегодня был тихим, оправдывая свое старинное название. Излишки энергии шли на побочное дело — электролиз серебра, содержащегося в океанской воде, что в какой-то степени окупало немалые расходы Международного геофизического центра.

Кравцов поглядел на океанскую синюю равнину, мягко освещенную утренним солнцем. Первое время у него дух захватывало от этой величественной картины. Теперь океан вызывал у него только скуку, больше ничего.

«Двадцать семь дней до конца вахты», — подумал он и поскреб бородку под левым ухом — новая, благоприобретенная привычка.

Кравцов прошел к центру плота, где возвышалась стопятидесятиметровая буровая вышка, посмотрел на ленту в окошке самописца. Взгляд его стал внимательным: за минувший день слабина талевого каната увеличилась на пятнадцать миллиметров. Еще вчера они с Уиллом заметили, что канат чуть-чуть свободнее обычного, но не придали этому значения. Однако пятнадцать миллиметров за сутки?..

Уилл плескался в «бассейне» — небольшом участке океана, огороженном противоакульей сеткой. Ровно в четверть восьмого он вылезет из лифта, отфыркается и скажет: «Сегодня очень теплая вода». В сухопаром теле Уилла сидела точная часовая пружина, заведенная раз и навсегда.

Кравцов положил в кашу масло, посолил ее, заварил чай и вышел из камбуза в тот самый момент, когда Уилл поднялся на палубу. Кравцов вяло отсалютовал ему рукой. Уилл кивнул, стянул с головы белую резиновую шапочку, согнал ладонями воду с загорелого тела и сказал:

— Сегодня очень теплая вода.

— Кто бы мог подумать, — буркнул Кравцов.

Они завтракали под навесом. Уилл словно бы и не заметил гречневой каши. Он надрезал булку, зарядил ее толстым ломтем ветчины и налил себе в стакан чаю и рому.

— Напрасно вы не едите кашу, — сказал Кравцов.

— Спасибо. В другой раз, — спокойно ответил Уилл. — Как вы спали?

— Плохо. Меня мучили кошмары.

— Не читайте на ночь журналов на эсперанто.

— Лучше заниматься эсперанто, чем лепить из пластилина отвратительных гномов.

— Да, — сказал Уилл, отхлебывая чай с ромом. — Мне пока не удается вылепить вас. Может быть, потому, что я не совсем ясно представляю себе вашу духовную сущность.

— Духовную сущность? — Кравцов, ухмыльнувшись, посмотрел на короткий седоватый ежик Уилла. — Хотите, расскажу сказку? Заяц спросил у оленя: «Зачем ты носишь на голове такую тяжесть?» «Как зачем? — отвечает олень. — Для красоты, конечно. Терпеть не могу тех, кто ходит с пустой головой». Заяц обиделся и говорит: «Зато у меня богатый внутренний мир».

Уилл молча набивал трубку рыжим табаком. Но Кравцов видел по прищуру его глаз, что он размышляет над сказкой.

— Теперь я расскажу, — сказал Уилл, окутываясь дымком. — Один ирландец попал в лапы к медведю. «Вы хотите меня съесть?»— спросил он. Медведь сказал: «Да, я вас съем». Ирландец говорит: «Но как вы будете есть меня без вилки?» Медведь был очень самолюбив, не хотел признаться, что не знает, что такое вилка. Думал, думал и говорит: «Да, вы правы». И отпустил ирландца.

— Это все?

— Да, это все.

Кравцов хмыкнул.

— Слабина каната — пятнадцать миллиметров, — сказал он, помолчав.

Уилл выколотил пепел из трубки.

— Полезем вниз, парень. — С этими словами он встал и неторопливо направился к вышке.

Кравцов поплелся за ним, глядя на его крепкие волосатые ноги и аккуратную складку на светло-зеленых шортах.

Они отвалили тяжелую крышку люка в палубе и спустились под пол буровой вышки.

Перед ними был верхний край обсадной колонны, увенчанный набором превентеров[17], сквозь которые уходила вверх бурильная труба.

Уилл постоял в раздумье, потом залез на верхний фланец, вытащил рулетку и замерил расстояние до подроторных брусьев.

— Ну, что вы обнаружили? — спросил Кравцов.

Уилл спрыгнул вниз, снова осмотрел превентеры, забормотал себе под нос:

На питерхэдском берегу В засаде Мак-Дугал. Шесть дюймов стали в грудь врагу Отмерит мой кинжал…

— Ну и что? — Кравцов начал терять терпение.

— А то, что я сам устанавливал эти превентеры шесть лет назад. И будь я проклят, если обсадная колонна не поднялась на добрых шесть дюймов!

— Вы твердо помните, как было, Уилл?

Уилл промолчал. Он не отвечал на такие вопросы.

* * *

Шесть лет назад по решению президиума МГП — Международной геофизической программы — здесь, в океанской впадине, было начато бурение сверхглубокой скважины для изучения состава земли. Все страны-участницы внесли свой вклад в сооружение плавучего основания. Четыре бригады бурильщиков, отобранные международной комиссией, обосновались на плоту. Все они были опытными морскими нефтяниками, но бурить на глубине пятидесяти километров приходилось впервые. Правда, океанская впадина экономила свыше десяти километров, но и сорок километров — не шутка.

Буровому инструменту впервые предстояло войти в подкорковую оболочку Земли — загадочную мантию. Здесь, под океанским дном, слой Мохоровичича[18] ближе всего подходил к поверхности планеты.

Для проходки скважины были применены новейшие достижения мировой техники. Металлические обсадные трубы из особо прочного сплава проходили сквозь толщу океанской воды и углублялись в донный грунт всего на несколько километров. Термоплазменное бурение, сжигавшее породу до газообразного состояния, оплавляло стенки скважины и делало их прочными, герметическими, предохраняя от обвалов и наглухо перекрывая водоносные пласты.

Сквозь этот колодец уходили в неизведанную глубину бурильные трубы. Они не соединялись, как обычно, резьбой. Высокочастотный сварочный автомат сваривал их на ходу, во время спуска колонны. А при подъеме трубы разрезались на стыках автоматическим плазменным резаком.

Если бы вся скважина бурилась термоплазменным способом, то проходка была бы закончена «с одного захода». Но целью было не само бурение, а последовательное взятие образцов породы из всех встречных пластов. Поэтому приходилось то и дело переходить на старинное вращательное бурение: только медлительное колонковое долото могло выгрызть алмазными зубами керн — столбик породы в неискаженном, природном состоянии.

Святилищем плота было помещение, где на нумерованных стеллажах в полукруглых лотках лежали керны — длинные цилиндрические столбики породы. Там же помещалась лаборатория для исследования образцов: некоторые сведения надо было получать сразу после подъема керна на поверхность. Потом образцы консервировались до дальнейших исследований.

вернуться

17

Превентор — мощная задвижка для герметизации всякой скважины или кольцевого пространства между бурильными и обсадными трубами на случай выброса подземных газов.

вернуться

18

Югославский ученый, профессор Мохорович еще в 1919 году заметил, что сейсмические волны быстрее проходят через мантию Земли, чем через ее кору.