— Когда это было? — спросил Оловянников, вытаскивая из кармана блокнот.
— Давно, в сорок девятом. Не пиши, уже наша газета «Вышка» писала: «Мастер Али-Овсад стоит на буровой вышке, спасает ротор, лебедку, насос». Ротор и лебедку спас, это правда, а насос не успел. Хороший насос был — завод «Красный молот». Потом мы все бежали, сама вышка в землю ушла. Теперь там вода — озеро.
— А что говорили геологи?
— Каждый свое говорил. Пласты, структура… Земля, а под землей что есть, мы не знаем.
Кравцов слушал рассеянно, про нашумевший когда-то случай в Ширваннефти он прекрасно знал.
— Пойду письма писать, — сказал он и побрел к себе.
Перед каютой Уилла он постоял в раздумье, потом тихонько постучал, и сразу дверь отворилась. Норма Хэмптон стояла у порога, она приложила палец к губам и покачала головой.
— Кто там? — раздался слабый голос Уилла.
— Ты не спишь? — сказала Норма. — Ладно, заходите, мистер Кравцов.
— Ну, Уилл, как вы тут? — Кравцов сел, вглядываясь в лицо шотландца. В каюте был полумрак, горела лишь настольная лампа, прикрытая газетой.
— Ничего, лучше. Зажгите свет.
Вспыхнул плафон. В его желтом свете сухое лицо Уилла показалось Кравцову незнакомым. Может, потому, что щеки обросли седой щетиной. И в глазах появилось что-то новое, не было уже иронической усмешки. Движимый внезапным приливом нежности, Кравцов осторожно коснулся руки Уилла ладонью.
Выкладывайте новости, парень, — сказал Уилл.
— Новости? Да, новости есть, и не очень-то веселые… — Он принялся рассказывать.
— Не будет электрического тока? — изумилась Норма Хэмптон. — Вы правильно поняли Штамма?
— Я передаю вам то, что слышал, слово в слово. Кстати, миссис Хэмптон, вы не получили текста… Эх, не догадался взять для вас. В пресс-центре, должно быть, еще есть…
— Бог с ним, с текстом, — сказала Норма.
«А ведь она совсем, совсем не молода», — подумал Кравцов, глядя на усталое лицо женщины.
— Пойди, — сказал Уилл. — Это твоя обязанность.
— И отдохнете заодно, — добавил Кравцов. — Я посижу с Уиллом.
— Ну что ж. — Норма нерешительно поднялась. — Если вы побудете здесь… Вот флакон, мистер Кравцов. Ровно в девять накапайте из него двадцать капель и дайте ему выпить.
Она вышла.
— Короткое замыкание, — сказал Уилл после паузы. — Вот как.
— Да. Колоссальный пробой ионосфера — Земля. Трудно представить.
— Я был уверен, что здесь просто магнитная аномалия, — сказал Уилл. — Потому и напросился на вахту, что хотел проверить одно свое предположение…
В дверь постучались. Стюард-японец скользнул в каюту, вежливо пошипел, поставил на столик свечу на черном блюдечке.
— Это зачем? — сказал Кравцов.
— Распоряжение капитана, сэр.
— Свечи… Керосиновые лампы… — Кравцов покачал головой. — Дожили…
— Парень, пойдите и скажите им: атомная бомба. Только атомная бомба возьмет столб.
— Да перестаньте, Уилл.
— Я не шучу. Другого выхода нет.
Они помолчали. Кравцов взглянул на часы, накапал в стаканчик с водой двадцать капель из флакона, дал шотландцу выпить.
— У вас есть родители? — спросил вдруг Уилл.
— У меня мама. Отца я не помню, он погиб в сорок восьмом, когда мне было три года. Он был летчиком-испытателем.
— Он разбился?
— Да. На ракетном истребителе.
Уилл помолчал, а потом задал новый вопрос, и опять неожиданный:
— Зачем вы изучаете эсперанто?
— Ну, просто интересно. — Кравцов улыбнулся. — По-моему, было бы неплохо, если б все люди выучились международному языку. Легче общаться.
— А вы обязательно хотите общаться?
— Не знаю, что вам сказать, Уилл. Общение людей — что в этом дурного?
— Я не говорю, что дурно. Бесполезно просто.
— Не хочу сейчас спорить с вами. Поправляйтесь — тогда поспорим.
— Что-то в вас раздражает меня.
Кравцов внимательно посмотрел Уиллу в глаза. Решил перевести в шутку:
— Это, должно быть, оттого, что я злоупотреблял гречневой кашей на завтрак…
Плафон стал тускнеть, тускнеть — и погас. Настольная лампа тоже погасла.
— Началось, — сказал Кравцов, нашаривая спички в кармане. — Прощай, электричество.
Он чиркнул спичкой, зажег свечу.
Это случилось не сразу на всей планете. Вначале зона размагничивания захватила район черного столба, потом она медленно стала растекаться по земному шару.
Дольше всего электромагнетизм задержался на крошечном клочке суши, затерянном в просторах Атлантики, — на острове Вознесения, являвшемся по своему географическому положению почти антиподом района черного столба. Там электрические огни погасли на одиннадцать дней позднее.
Казалось, что жизнь на планете гигантским скачком вернулась на целое столетие назад.
Напрасно воды Волги, Нила и Колорадо-ривер, падая с гигантских плотин, вращали колеса гидроэлектростанций; соединенные с ними роторы электрических генераторов крутились вхолостую: их обмотки не пересекали магнитных силовых линий, и в них не наводилась электродвижущая сила.
Напрасно атомные котлы грели воду — пар так же бессмысленно вращал роторы генераторов.
Напрасно линии электропередачи густой сетью оплели планету, напрасно тянулись провода в заводские цехи, в дома и квартиры — по ним не бежал живительный поток электронов, неся людям свет, тепло и энергию.
Конечно, электрический ток не исчез вовсе. Его давали химические элементы — батарейки карманных фонариков. Его давали аккумуляторные батареи, пока не разрядились, а зарядить их было нечем. Его вырабатывали электростатические машины трения, термоэлектрические и солнечные батареи. Их пробовали присоединить к обмоткам возбуждения генераторов, но ток протекал по катушкам зря, не возбуждая искусственного магнитного поля.
Остановилась могучая земная индустрия, энергетика которой базировалась на электромагнетизме. Погрузились во мрак вечерние улицы городов. Замерли троллейбусы, токарные станки, магнитофоны и мостовые краны. Двигатели внутреннего сгорания лишились зажигания. Умолкло радио. Телефонные станции онемели.
Люди оказались разобщены, как столетие назад.
Усложнилась навигация: картушки магнитных компасов бестолково крутились под стеклом, не указывая штурманам истинного курса.
Не только люди страдали от неожиданного бедствия. Рыбы потеряли свои таинственные дорожки в электрических токах океанских течений и нерестились где попало.
Перелетные птицы не могли найти привычных дорог.
Полярные сияния двинулись к экватору и остановились над ним, опоясав планету мерцающим, переливающимся кольцом.
Поползли грозные слухи об увеличении потока первичного космического излучения в нижних слоях атмосферы, защитные свойства которой стали заметно изменяться. Жители горных районов покидали свои жилища, спускались в долины. Из уст в уста передавали страшную весть о гибели на Памире персонала высокогорной обсерватории.
При Организации Объединенных Наций был создан Комитет черного столба, в который вошли крупнейшие ученые мира. Но пока этот комитет напряженно изыскивал способ ликвидации черного столба, миру предстояло приспособиться к жизни в новых условиях.
Но мир этот не был един.
В социалистических странах плановая система позволила осуществить организованное переселение жителей горных районов, временную консервацию электропромышленности и перевод предприятий с электрической энергии на паровую. Работники электропромышленности спешно осваивали иные виды производства, где теперь временно требовалось больше людей.
А капиталистический мир лихорадило. Вспыхнула ожесточенная борьба монополий за правительственные заказы. Угольные и нефтяные акции взлетели до небес, акции электрических компаний обесценились. Те, кто верил в ликвидацию замыкания, скупали их. На биржах царила паника. Колоссальные спекуляции охватили капиталистический мир. Цены росли, налоги увеличивались.