Я считаю нашего мальчика любящим чуточку пофланировать и не очень усидчивым в работе. Мне хотелось бы, чтобы он написал большую работу, будь она хоть отвратительна…»
Позже, когда Мопассан жаловался ему на скуку, на однообразную и утомительную жизнь, которую он в то время вел, Флобер позволял себе ласково упрекать его:
«В конце концов, друг мой, у вас скучающий вид, и ваша тоска огорчает меня, так как вы могли бы употребить ваше время гораздо приятнее. Необходимо, понимаете ли вы, молодой человек, необходимо работать больше, чем вы работаете. Я начинаю подозревать вас в легкой лени. Слишком много гребли, слишком много физических упражнений! Да, сударь! Образованный человек вовсе не так нуждается в постоянном движении, как об этом говорят доктора. Вы рождены, чтобы писать стихи, итак, пишите! ‘‘Все остальное — суета», начиная с развлечений и здоровья… К тому же, здоровье ваше охотно последует за вашим призванием. Это замечание глубоко философично или, скорее, гигиенично… От пяти часов вечера до десяти часов утра ваше время может быть отдано музе… Ну же, милый, поднимите голову! К чему усиливать свою грусть? Надо перед самим собою казаться сильным, и это единственный способ им сделаться. Побольше гордости, черт побери! Малый был победовее вас[94]! Если вам чего не хватает, так это «принципов». Что бы ни говорили, а они нужны; остается только узнать, какие именно. Для художника существует одно лишь правило: жертвовать всем ради искусства. Жизнь должна рассматриваться им как средство, не более…»[95]
Эта длинная выдержка необходима, чтобы показать, какой неумолимой дисциплины, каких жертв требовал Флобер от ученика, какую гигиену, по его собственному выражению, предписывал он ему во имя искусства! Но мало-помалу уроки его стали более непосредственными, а цели — более конкретными, и между ними установилось бескорыстное и плодотворное сотрудничество. Какую лучшую подготовку мог дать Флобер Мопассану, как не посвятив его в тайны написания собственных произведений и не присоединив к тщательной работе над ними? Он не довольствуется тем, что требует от друга мелких услуг и дает ему щекотливые поручения то к дирекции «Водевиля», то к издателю Лемерру, а позже — в Министерство народного просвещения[96]. Он поручает ему топографические исследования и библиографические справки, необходимые для романа «Бувар и Пеклюше», который он в то время писал. Однажды, например, он заставил его представить подробное описание нормандского берега между Антифэром и Этрета, затем между Феканом и Сенневилем — с целью более точно описать прогулку двух героев-чиновников; он заставил Мопассана подробно объяснять себе, какие там береговые скалы, какое плоскогорье[97]. В другой раз, подготавливая свою последнюю главу «Воспитание», он просит Мопассана просмотреть каталог библиотеки в Министерстве народного просвещения и выписать из него книги, которые могли бы понадобиться для его планов занятий и изложения систем[98]. Наконец, он обращается к нему за некоторыми справками по ботанике, доставить которые отказался или позабыл один естественник[99]. Принимая столь деятельное участие в подготовке книги, за выходом в свет которой он с благоговением наблюдал уже после смерти учителя, Мопассан приучался узнавать ценность непосредственного наблюдения и точной документации.
В результате этих наблюдений главное свойство, развившееся в нем, это — «индивидуальная манера видеть и чувствовать»; вскоре, привыкнув передавать свои впечатления от реальности, он перестает жаловаться учителю, как он это делал в минуты уныния, на однообразие событий, на банальность мира и на нищету человеческих страстей[100]. Побуждая ученика к работе, Флобер предостерегал его, однако, от торопливой страсти печататься, которая часто увлекает молодых писателей и иногда губит их. Когда г-жа де Мопассан спрашивала своего друга: «Нельзя ли Ги бросить Министерство и посвятить себя литературе?», он отвечал: «Еще рано! Не будем делать из него неудачника».
Обладая большим опытом и с будучи авторитетом, продолжал он давать Мопассану наставления, похожие на те, которые Ги получал в детстве от матери. Флобер приучил его смотреть на предметы и видеть в них то, что может пригодиться для «литературного потребления». Нередко говаривал он с добродушием: «Пойди, прогуляйся, мой мальчик, понаблюдай вокруг и расскажи мне в ста строках то, что увидишь». Мопассан следовал этим предписаниям буквально, он писал с природы с усердием, доходившим до крайности, и по этому поводу рассказывают восхитительный анекдот, который заслуживает того, чтобы быть упомянутым: желая в точности описать реакцию, которую может вызвать у человека (это был крестьянин) меткий и сильный удар ногой, он за некоторую сумму произвел опыт над покладистой жертвой, но сам получил поучительный град побоев от другого крестьянина, не понявшего чистоты его намерений[101].
94
Намек на дядю Мопассана, Альфреда Ле-Пуаттевена, которого Флобер всегда называл «малым».
101
Этот анекдот приведен П. Марионом в «La République française» от 22 марта 1904 г. Сцена происходит на поле Кантеле, близ Дьеппдаля.