Несколько дней спустя Флобер узнает, что письмо его попало не вовремя: г-жа Шарпантье лежала в родах, а г. Шарпантье был болен. Тогда он выждал неделю, а затем написал издателю новое письмо, за которым следовали неоднократные хлопоты самого Мопассана[160]. Наконец, книга была принята и вышла в свет до 1 мая 1880 г. Она выдержала три издания в два месяца: третье издание, появившееся уже после смерти Флобера, заключает в себе то краткое вступление, из которого мы привели несколько выдержек. В 1884 г. Гавар, бывший в это время издателем Мопассана, выпустил новое издание стихов с портретом (гравюра Лера), а позже книгоиздательство Оллендорффа выпустило еще два издания, из которых одно было иллюстрированное.
До самой смерти Флобер не переставал интересоваться книгой, успех которой он подготавливал и которая была посвящена ему. Посвящение[161] «возбудило в нем целый рой воспоминаний», и он признается, что плакал, читая его[162]. Что касается самого произведения, то он считал его очень личным и особенно восхищался откровенностью и свободой вдохновения[163]. Поэтому он не колеблясь писал и рекомендовал его не только Теодору де Банвилю, но, как ни было ему это трудно, и «всем идиотам, писавшим в газетах так называемые литературные отчеты». Это он называл: «выставить свои батареи»[164].
V
Такова в общих чертах история Мопассана-поэта[165]. Остается, для полноты картины первых его шагов в литературе, напомнить обстоятельства, при которых он напечатал первую повесть «Пышка».
По правде сказать, эта повесть была не совсем первой: в «Almanach lorrain de Pont-à-Mousson» в 1875 году напечатан страшный рассказ «Рука обобранного», набросок будущей повести «Рука», которая должна была появиться десять лет спустя в «Сказках дня и ночи». Сверх того еженедельный иллюстрированный журнал «Мозаика», издававшийся руководством «Moniteur Universel», напечатал в 1877 г.[166] рассказ «Старик, подававший святую воду» за подписью Ги де Вальмона. Это — рассказ приблизительно строк в двести, и очень натуралистичный: крестьянский ребенок, украденный в детстве бродячими фиглярами, а затем взятый на воспитание и усыновленный богатой дамой, находит и узнает своего отца в старике, подававшем святую воду[167]. Под тем же псевдонимом «Мозаика» напечатала в 1878 году и другой рассказ — «Кокос, кокос, свежий кокос!», который не вошел в первые собрания сочинений Мопассана.
Наконец, мы знаем, что в 1877 г. Мопассан работал над романом. В письме, которое он пишет матери из канцелярии своего Морского министерства, он говорит ей об этом произведении, которое его живо интересует:
«В настоящее время я много работаю над романом. Но это страшно трудно; особенно трудно отвести каждой вещи свое место и делать переходы. Месяца через четыре или пять у меня, однако, будет сделано много…»[168]
О каком романе идет речь? Очевидно, это не могла быть «Пышка»; «Пышка» — рассказ, и была написана в несколько месяцев, между 1879 и 1880 годами. Маловероятно также, что дело шло о «Жизни», вышедшей в свет пятью годами позже. Несомненно, этот роман — литературный опыт, замысел, оставленный автором ради других планов. Тем не менее, Мопассан сообщил его фабулу Флоберу, который был от него «в восторге»[169].
Эти библиографические подробности показывают, что было бы ошибкою смотреть на Мопассана в период времени между 1870 и 1880 гг. как на занятого исключительно поэзией. С 1875 года он уже думал о повести и о романе и готовился к этим жанрам литературы, которым он обязан: они принесли ему славу. Но, быть может, для принятия окончательного решения он ждал «указаний» после успеха двух книг — «Пышки» и книги «Стихотворений», вышедших в свет в один и тот же год; по выходе их автор оставил всякие иллюзии: он ясно увидел путь, которым следовало идти.
Мопассан сам написал историю «Меданских вечеров» в статье, появившейся в газете «Gaulois» перед выходом в свет первого издания этой книги[170]. Это — хроника в виде письма к редактору «Gaulois», которая является настоящей литературной исповедью, весьма любопытной, заслуживающей того, чтобы не быть забытой. Его тогдашние слова можно сравнить с заявлениями, которые автор «Пьера и Жана» сделает восемь лет спустя в своем этюде о романе.
Несколько заметок о том, как возникли «Меданские вечера», сопровождают этот «смягченный манифест», которому не совсем чужда забота об успокоении предубежденной публики. Мы воспроизводим их дословно, сохранив за ними ту интимную форму полу исповеди, которая придает им особую ценность:
160
«Переписка» Флобера, т. IV. Письмо к Шарпантье (т. IV) убеждает в необходимости напечатать книгу быстро: «Печатайте его книгу немедленно, чтобы она могла выйти весною. Он горит нетерпением быть напечатанным, и ему это нужно…»
161
«Гюставу Флоберу, славному и отеческому другу, которого я люблю со всей нежностью, безупречному мастеру, которого я ставлю выше всех».
165
Упомянем только для полноты о любовных стихотворениях, печатавшихся в Бельгии: «Ma sourse», «La Femme à barbe» и т. д. Они появились в «Nouveau Parnasse satirique du XX siècle», в Брюсселе, в 1881 г.
168
Неизданное письмо, опубликованное А. Лумброзо. Письмо не датировано. Лумброзо приводит несколько веских доводов в пользу того, чтобы отнести его к 1877 году; во всяком случае, оно не позже 1878 г.