Любопытно, что «Меданские вечера» составились без ведома Флобера, который, меж тем, в эту эпоху был очень дружен с Золя, где нередко встречал и остальных пятерых авторов. В начале 1880 года Флобер не был еще осведомлен об этом событии или, лучше сказать, Мопассан говорил ему о нем, но как-то неопределенно. «Ах, вот как, — пишет ему учитель, — вы хотите издать книгу… и потом вы говорите: «наши корректуры»; кто же это мы? Я с нетерпением жду плода антипатриотического сотрудничества. Оно должно быть очень сильным, чтобы возмутить меня»[171]. Судя по этому письму, Мопассан объявил Флоберу о близком выходе в свет своей книги в союзе с другими писателями; но он не дал никаких деталей, довольствуясь тем, что загадочно упомянул о «руанском рассказе», об «антипатриотическом сотрудничестве». Несколько дней спустя рукопись «Пышки» была отправлена в Круассэ. Флобер пришел от нее в восторг и, не теряя времени, написал ученику эмоциональное письмо:
«Спешу вам сказать, что считаю «Пышку» образцовым произведением искусства.
Так-то, молодой человек! Не более, не менее, вещь эта написана мастером. Очень оригинальна по замыслу, вполне продумана и великолепна по стилю. Пейзаж и действующие лица живут, а психология очень сильна. Словом, я в восторге; два или три раза я расcмеялся вслух… Эта вещица останется, будьте уверены»[172].
К этим чистосердечным похвалам Флобер прибавил то, что он называет «Заметками педанта», — несколько замечаний о стиле и несколько указаний на детали: например, он советовал автору смягчить или опустить два «грубоватых» штриха, которые в окончательной редакции действительно исчезли. Восхищение Флобера было продолжительным: по выходе в свет книги он не уставал провозглашать, что «Пышка» — образцовое произведение искусства[173], и что рассказ «заставляет бледнеть» остальные вещи сборника, «заглавие которого просто глупо»[174].
Успех «Меданских вечеров» выпал действительно целиком на долю Мопассана. Это событие было решающим в его жизни, так позволило оставить наконец должность в министерстве и посвятить себя литературе.
VI
Меж тем литературная деятельность Мопассана до 1880 года не ограничивается этими двумя книгами, из которых одна, по крайней мере, раскрыла его призвание и принесла ему первую славу. Поэзия и рассказы — не единственные области, в которых он пробовал свои силы перед тем, чтобы выбрать жанры, наиболее соответствующие его художественному темпераменту. Как почти все романисты, на заре своей деятельности он чувствовал большое влечение к театру. Уже в коллеже, кроме сонетов, Ги набрасывал сценарии и сочинял драмы. Позже, когда он находился в полном расцвете таланта, он не хотел отказаться от первых честолюбивых мечтаний своей юности. Его постоянно притягивает к себе театр, и он мечтает о драматургическом успехе[175]. Известно, что та же иллюзия мучила и едва не погубила Флобера; Эмиль Золя, обдумывая или занося на бумагу своих «Ругон-Маккаров», также давал в театры «Ренессанс» и «Клюни» комедии и драмы, стоявшие гораздо ниже его романов. Первые попытки Мопассана на поприще драматурга тоже не очень счастливы и менее известны, чем его дебюты в качестве поэта и романиста. Об этих попытках мы узнаем опять-таки из писем Флобера, который живо интересуется, по-видимому, этой новой страстью своего ученика. Правда, письма эти написаны в ту пору, когда Флобер сам делал попытки в драматургическом искусстве, не увенчавшиеся, впрочем, успехом. Поэтому для него нет лучшего желания, которое он высказывает другу, поздравляя его с Новым годом, чем пожелание найти «подходящий сюжет для драмы, которая была бы хорошо написана и принесла бы ему сто тысяч франков»[176].
Мопассан не довольствовался тем, что только писал пьесы: он любил разыгрывать собственные сочинения и пьесы друзей в обществе веселых товарищей своей юности перед избранной публикой. Представления давались в Этрета на вилле Верги или в Париже, в какой-нибудь мастерской художника; режиссером этих домашних спектаклей был Робер Пеншон — Шляпа, которому Мопассан пишет:
«По общему желанию я решил открыть в гостиной Этрета театр на товарищеских началах, в котором мы соберем самое блестящее общество. У меня только нет только пьесы, которую можно было бы поставить; если ты в твоих книгах найдешь три-четыре комедии, привези их. Мы поставим их великолепно, и ты порадуешься, о, прирожденный режиссер!»[177]
175
По этому поводу «Воспоминания о Мопассане» Жака Нормана в газете «Фигаро», 13 декабря 1903 г.