К этому отрезку жизни Мопассана относится мало воспоминаний. Нам не придется рассказывать, как о его детстве и юности, любопытные случаи, показывающие рост темперамента и пробуждение призвания. Прекрасная, трудолюбивая, правильная жизнь его окутывается молчанием именно с той минуты, когда успех произведений привлекает к нему неизбежное внимание и любопытство публики. Будучи уже знаменитым, писатель предпочитает замкнутый образ жизни и одиночество, а тем, кто интересовался его биографией, он мог бы с полным правом ответить: «Моя жизнь не имеет истории». Несколько друзей, несколько любовных связей, тщательно скрываемых, путешествия, к которым его влекли опасения за свое здоровье, любовь к свободе и стремление обновлять свои наблюдения, а главное — постоянная одержимость своим творчеством, — таков в нескольких словах тот период жизни Ги де Мопассана.
Чтобы объяснить лихорадочную гонку, которой Мопассан был подчинен десять лет подряд, потребность печатать и писать, надо вспомнить и другие причины, а не одну лишь деспотическую страсть к искусству. Разумеется, ученик Флобера свято хранил заветы и традиции учителя: художник, говорил он, должен творить прежде всего для себя, затем — для избранного круга друзей; ему нет дела до конечного результата, до успеха. Но меж тем как у Флобера культ искусства исключал всякую заботу о заработке, совестливый писатель в Мопассане совмещается с расчетливым нормандцем. Рассказывают, что в тот день, когда Даллоз, за напечатание в «Moniteur» трех сказок Флобера вручил ему тысячефранковый билет, Флобер показал его другу, говоря с наивным изумлением: «Итак, литература может приносить деньги?»[197]. Мопассан, напротив, находил превосходным и правильным, если настоящий литератор составляет себе состояние. Он восхвалял Гюго за то, что тот удачно вел книжные предприятия[198]. Он сам умел отлично защищать свои интересы и организовывать выгодные серии изданий. Однажды, придав своему простодушному лицу нероновское выражение, он сказал: «Мне хотелось бы когда-нибудь разорить нескольких издателей». И смеялся до слез[199]. Поэтому в зените славы мы видим его вечно озабоченным контрактами и счетами издателей, строго охраняющим свои права, защищающим ревностно, вплоть до судебных разбирательств, малейшую часть своего произведения.
I
Первым крупным литературным успехом Мопассан обязан рассказу[200]. Поэтому, обладая практической жилкой и чутьем действительности, которые являлись его характерными чертами, он решительно порывает с поэзией и театром и посвящает себя рассказу и роману. В этом он следует совету, преподанному ему учителем: «Я утверждаю, что «Пышка» — образцовое произведение; постарайся написать с дюжину таких — и ты будешь человеком»[201]. Меньше чем год спустя дюжина или без малого дюжина новелл были написаны, и все это составило сборник «Дом Телье».
Чтобы поспевать за торопливым творчеством, нужна была большая работоспособность. С 1881 года Мопассан приучил себя к ежедневному труду. Он работал систематически каждое утро, от семи до двенадцати; писал в среднем шесть страниц в день, и речь его лилась настолько легко, что перечеркивал написанное он редко[202]. Вопреки установившемуся мнению, прежде чем писать, он набрасывал заметки, которые собирался впоследствии использовать: один из его друзей уверяет, что он никогда не ложился спать, не записав всего, что поразило его в течение дня. Мы еще будем иметь случай, изучая композицию его рассказов и романов, не раз убедиться в том, что все подробности были заранее тщательно установлены и старательно выверены.
После успеха «Пышки», когда Мопассан окончательно остановился на том роде литературы, который лучше всего соответствовал его художественным средствам, он, естественно, захотел использовать свои воспоминания, впечатления детства и юности и те наблюдения, которыми он занимался под руководством Флобера. Поэтому доля воображения и выдумки в его первых рассказах довольно ограничена. Его знание Нормандии вместе с опытом его парижской жизни даст ему сразу множество сюжетов и типов, которые придется только записывать. Часто вдохновение его будет получать толчок от кого-нибудь из приятелей, от нормандца, оставшегося дольше, чем он, в общении с родным краем, с нормандской природой и душой. А порой приключение, почерпнутое из хорошего источника и рассказанное просто, окажется столь правдивым и жестоким, что благонравные обитатели Этрета, Ивето и Фекана забьют тревогу и придут в негодование, и это породит мимолетные недоразумения между землей-кормилицей и ее непочтительным сыном. Мопассан во время дружеской беседы с Шарлем Лапером[203] или с господином или с госпожою Брэнн[204], собирал интересные факты и живописные подробности из секретной хроники Жизора, Руана и Андели; вокруг поразившей его ситуации он сплетал простую фабулу, затем включал в рассказ нескольких действующих лиц, которых встречал в былые времена в доме матери.
203
Шарль Лапьер родился в Жизоре (Эр) в 1828 г., был последовательно редактором нескольких журналов; редактором «Nouvelliste de Rouan» он был с 1871 но 1892 г. Написал в «Journal des Débats» несколько литературных статей. Умер в 1893 г. Шарль Лапьер был очень дружен с Флобером, который познакомил его с Мопассаном.
204
Шарль Брэнн родился в Жизоре в 1827 г. Журналист Шарль Лапьер и Шарль Брэнн были женаты на родных сестрах Ривуар, дочерях редактора «Nouvelliste de Rouan». Г-же Брэнн посвящен роман Мопассана «Жизнь».