Результаты этого опасного увлечения не замедлили обнаружиться. Вначале — мучительное ощущение чего-то сверхъестественного, чьего-то присутствия, угнетенности, вызываемой сознанием близкой опасности: рядом словно находится существо, которое наблюдает за своей добычей, это чувствуется, можно даже видеть, как оно подходит, как ощупывает неподвижное тело, как взбирается на постель, усаживается на грудь своей жертвы, схватывает ее руками за шею и сжимает… Человек хочет двинуться и не может, пытается с ужасными усилиями, задыхаясь, повернуться, сбросить с себя существо, которое его давит и душит[409]…
Вскоре это впечатление, испытанное ночью, во время кошмара, расширяется и обрастает деталями. Больной переносит на открытый воздух, в яркий день на свои прогулки одержимость тем видением, которое ночью расстроило его нервы. Внезапно, когда он подумал было, что убежал от сверхъестественного существа, тоскливый трепет возвещает ему о его возвращении. «Он ускоряет шаг, боясь оставаться один, страшась, нелепо и без причины, глубокой тишины». Тогда ему кажется, что кто-то преследует его, идет по его пятам, совсем вблизи, почти касаясь его. Он внезапно оборачивается. Он один[410]…
С этих пор он одержим, он будет вечно и всюду чувствовать присутствие, дыхание и тяжесть этого воображаемого существа, более реального, чем его собственное сознание, более сильного, чем его собственная личность. Он уже не будет свободен, ибо другой будет заменять его, будет внушать ему поступки, ускользающие от его воли, от его логики; другой будет садиться в его кресло и переворачивать страницы книги, которую он читал; другой будет выпивать воду из его графина и срывать на его глазах цветок, который он только что собирался сорвать с ветки. Это уже не явление внутреннего зрения, которое мы описали выше, не феномен внешнего порядка, не призрак, даже не галлюцинация; больной не видит перед собой тени, принимающей образ человека, но он угадывает подле себя присутствие деспотического существа, в котором до известной степени как бы растворяется его собственная личность. Он ждал этого существа, оно являлось ему в воображении, настроенном так, что он мог допустить и увидеть его в кошмаре глухой ночи. И отныне жизнь его сведется к констатированию фактов, следствия которых он будет принимать как выражение своей всемогущей воли. Один раз ему покажется, что он увидел своего властелина сквозь легкий туман, окутывающий его собственное изображение в зеркале. И с тех пор у него не будет иной мысли, как освободиться во что бы то ни стало — с помощью железа, яда, огня, — от страшного товарища, которому он дал или который скорее сам внушил, прокричал своей. жертве имя: Орля. Над этим словом тщетно изощрялось остроумие филологов и знатоков этимологии. Для нас является довольно безразличным, является ли это «странное сочетание слогов, не соответствующее никакой мысли, никакому известному названию», — «удачной выдумкой, созданием новой, не существующей еще формы», или же автор, напротив, намеревался дать логичное имя фантастическому существу, определив его как le hors-la.
Группа фактов, только что разобранных нами, дополняется новым явлением, описанным Мопассаном в любопытном рассказе, озаглавленном «Как знать?»[411]. Здесь мы встречаем последний вид галлюцинации. Как в обоих предыдущих случаях, событие это возвещается особым «таинственным предчувствием, овладевающим чувствами человека, когда ему предстоит увидеть необъяснимое»; условия ощущаемости «свидетеля» — те же. Однажды ночью он присутствует при фантастическом шествии всей своей мебели, таинственно покидающей его дом. Нелепость, невозможность этого факта успокаивает его, и он просто считает себя игрушкой галлюцинации. Но на другой день он констатирует реальное исчезновение всей своей мебели, которую ему суждено было спустя некоторое время найти у одного старьевщика в Руане. В ту минуту как он намеревается выкупить ее и арестовать укрывателя, — и тот и другая исчезают в несколько часов со сверхъестественной быстротой. Наконец, некоторое время спустя мебель сама водворяется в дом ее владельца.
Таково, приведенное к своим простейшим чертам, это явление, наиболее невероятное из всех, которые были описаны Мопассаном, и рассказ о котором гораздо более волнует, чем «Орля». Мы видим в нем ясно выраженный симптом безумия. В обоих случаях, уже рассказанных нами, человек не теряет сознания среди необъяснимых фактов и делает усилие, чтобы объяснить их себе и избежать внушения. Здесь же он является почти пассивным, он кажется окончательно вступившим в область аномального; он уже не является сознательным существом, живущим среди внешнего мира; он — существо предоставленное исключительно неведомым силам, как обломок корабля; и, чувствуя свое падение, в один из моментов проблеска сознания он сам доверяет себя лечебнице, где надеется, по крайней мере, найти покой и обуздать свой страх.