— Веди нас, Кистеперка! А уж мы попрыгаем, как-то подышим.
И они попрыгали, широко раскрывая рты и глотая воздух, как глотает рыба на суше. Сначала было трудно глотать, но потом приспособились. Даже стали переговариваться (это очень удобно, когда раскрываешь рот):
— И ничего нет сложного — прыгать. Оттолкнулся и — шлеп!
— Главное, чтоб невысоко, а то плавникам больно. У них уже были самые настоящие ноги, но они по привычке называли их плавниками.
Земля была огромной пустыней, и по этой пустыне прыгало рыбье племя в поисках обетованной воды. Ведь должна же она где-то быть — вода обетованная…
И она была.
Правда, когда рыбы до нее добрались, они уже с трудом узнавали друг друга: в них почти ничего не осталось от прежних рыб — так на них повлияло долгое путешествие. Но цель была достигнута, и они прыгнули в воду, с удовольствием вздохнув ее пересохшими жабрами.
Первый раз с удовольствием. Второй раз с удовольствием.
А на третий кто-то сказал:
— Прыгну-ка я на берег. Подышу.
И всем сразу захотелось на берег. Всем захотелось широко раскрывать рты, глотать воздух и громко переговариваться. И прыгать. Непременно прыгать. Потому что прыгать — это совсем не то, что плавать. Оттолкнулся и — шлеп!
И хотя рыбы долго еще называли себя рыбами, но они уже не были рыбами. Они сделали большой скачок, прыгнув из воды на сушу.
И, прыгая по суше, вспоминали свои былые несчастья и говорили, растягивая рты до ушей:
— Не было бы счастья, так несчастье помогло! И это правильно. Такова уж природа нашей земли: без несчастья на ней не бывает счастья.
ОСВОЕНИЕ СУШИ
Слух о земле прошел по всем морям и океанам, и тогда многие рыбы отправились в плаванье. Они покидали насиженные места и бороздили просторы морей (причем, надо сказать, в самых разных и неожиданных направлениях), и время от времени выныривали на поверхность, чтобы посмотреть, не видна ли земля.
Путь был долгим и трудным: из океанов в моря, из морей в реки, а там и по реке сколько еще проплывешь, пока догадаешься ступить на безводный берег. Безводный берег — это и есть земля!
Когда рыбы ступили на землю, она показалась им неуютной и неустроенной, и они стали думать, как бы ее обжить.
— Может, затопить это все водой?
— Может, вырубить леса, срыть горы и все устелить ракушкой и водорослями?
Подобные предложения, естественно, отвергались, поскольку представляли собой возврат к старому, а рыбы ступили на сушу как раз на пути к новому, поэтому им не было смысла устраивать здесь океан.
Смысла не было, но — хотелось. Чтобы как-то окунуться в родную стихию, глубоко вздохнуть, как можно вздохнуть только жабрами… Но ведь они так долго плыли к этой земле, на дне океана они грезили об этой земле, они создавали легенды об этой земле…
А земля оказалась другой, не такой, как в легендах.
Трудно было. И все же это была земля, та земля, о которой нельзя не мечтать, когда веками живешь в океане. И рыбы сказали друг другу:
— Будем устраиваться.
— Только сначала окунемся разок, — сказали они друг другу.
И они окунулись, потом вышли на берег и стали устраиваться. Потом опять окунулись, немного поплавали и снова вышли на берег.
— А ведь неплохо, а? — спросили они другу друга. — Если немножко там, немножко здесь…
Так они и устроились: немножко там, немножко здесь. Немножко сухопутной романтики, немножко океанской прозы. Немножко будущего, к которому они плыли столько веков, и немножко прошлого, которое, правду сказать, всем надоело, но без которого, правду сказать, тоже нельзя. И назвали они себя земноводными, чтобы сочетать в одном слове все, о чем можно мечтать и что можно иметь на нашей планете.
К ИСТОРИИ ПРИСМЫКАЮЩИХСЯ
В истории зоологии пресмыкающимся (или рептилиям, выражаясь более мягко) принадлежит немало заслуг. Они первые из позвоночных по-настоящему освоили сушу, окончательно порвав с водной стихией, в которой до них зарождалась и развивалась жизнь.
В то время еще никто не умел пресмыкаться, и это был смелый шаг, своего рода вызов водному и земноводному миру.
— Смотрите, они пресмыкаются! — указывали на них пальцами все, у кого к тому времени уже были пальцы. — Какая дерзость, какое нахальство! Нет, они определенно допрыгаются!
«Допрыгаются» — это было словечко земноводных, и оно больше выражало душевное состояние земноводных, чем объективное поведение пресмыкающихся. И все же общее мнение было таково, что, как бы усердно пресмыкающиеся ни пресмыкались, в конце концов они определенно допрыгаются.