- А что ещё Трепло рассказал?
Он удивился: откуда отец знает, что Трепло, бродячий охотник, третьего дня ночевал в замке и допоздна трепал в кухне об охоте и всём прочем, что только на язык пришлось, ведь отца в тот день не было. Но ответил.
- Красного оленя только заговорённая стрела берёт.
Отец улыбается.
- А белого?
И не дожидаясь его ответа, весело хохочет. Смеются воины. И он тоже заливается радостным от понимания причины смехом. На белом олене Творец объезжал новосозданную землю и взял его с собой на небо. Кто же охотится на небесного оленя?...
...Золотинка шевельнулась на его плечах, Гиан увидел впереди зуб-чатую черноту берега и ритмичное мигание маячков. Чисто вышел на створ, даже подправлять не нужно. Прозвучал сигнал встречающей автома-тики, и Гиан сбросил управление с ручной клавиатуры. Теперь его дове-дут и посадят. Полная безопасность...
...Они заночевали прямо в лесу у костра, расстелив на земле попо-ну и укрывшись меховым одеялом. Отец высвободил из-под ворота рубахи замшевый мешочек с оберегом, положил под правую руку меч, не боевой, правда, расхожий, но всё равно, а он оказался между телом отца и живым огнём. С другой стороны костра легли четверо воинов, а один остался на страже. На своей земле и одного хватит. Тёплое сильное тело отца, тепло огня от костра. Ни с какого бока духи к нему не подберутся. А с рассветом они пойдут на ягодник. Совсем рядом что-то зашумело в кустах, и кто-то жалобно пискнул.
- Повезло филину, - сонно сказал отец, - и нам завтра повезёт. Спи.
Он послушно закрыл глаза, но успел увидеть бесшумно взмывшую из кустов крылатую тень...
..."Капля" замедлила ход и плавно опустилась на ярко освещённую платформу стоянки. В последний раз мигнул и погас огонёк контроля на пульте. Гиан коснулся пульта браслетом, фиксируя конец занятости "капли", и вышел.
От ярких фонарей небо здесь казалось особенно чёрным и мало звёзд-ным. На платформе никого, только в мерцающем шаре диспетчера смутно различим силуэт дежурного. Гиан помахал ему и пошёл к шумящему листвой парку.
Станция проката была недалеко, дорогу он помнил, да и сбиться с подсвеченной тропы сложно. Золотинка с удовольствием спрыгнула с его плеча на дерево и бежала теперь рядом по ветвям, вспугивая спящих птиц.
Гиан шёл легко, скользящим шагом привыкшего много ходить, когда со стороны посмотреть - не спешит, а не угонишься, нога встаёт мягко и плотно, без лишнего шума и надёжно удерживая сцепление тела с грунтом. И всё это без малейших усилий с его стороны, на полном автоматизме...
...Он и в самом деле заснул и проспал всю дорогу, проснувшись от того, что кто-то высвобождал из его стиснутых пальцев ремни, что-то приговаривая непонятно, но ласково. Он недовольно вздохнул и открыл глаза...
...Гиан улыбнулся. Миуау - мамочка на языке катов. Конечно, она была удивлена и растеряна, даже кисточки на ушах встали дыбом, но в том, что надо делать, Миуау не сомневалась ни секунды...
...Он сидел за столом, табурет оказался слишком низким для него, и ему подложили три подушки, ел рыбу и мясо и пил горячее густое моло-ко. Кружка была без ручки, вся в маленьких несквозных дырочках для когтей, но его пальцы были толще когтей, и чтобы он не обжёгся, кружку обернули шершавой, не пропускающей тепло тканью. Потом он узнал, что это особо обработанный асбест. Мясо и рыба, нарезанные кубиками, с хрустящей корочкой и сочные внутри, ему очень понравились. И что их можно брать прямо руками, тоже. Миуау любовалась его аппетитом, гладила его мягкой пухлой рукой по голове и выясняла у мужа, сообщил ли тот о находке по сети оповещения. И он с наслаждением, хотя и не понимая тогда ни слова, слушал её голос, чем-то похожий на голос Няньки.
- Миуау! - прозвенел за его спиной голосок.
Он обернулся и увидел маленького ката. И сразу догадался, что это сын Миуау. И подвинулся, давая тому место рядом.
- Миу! - строго сказала Миуау, наливая молоко в ещё одну кружку.
Маленький кат сел на табурет с одной подушкой и, выпустив когти, взял кружку. Покосился на него и профыркал что-то дружелюбное. Он от-ветил таким же фырканьем, и получилось у него очень похоже, потому что все засмеялись. Миуау погладила его по голове и плечу и взяла у него кружку налить ещё молока. И пока она наливала, он показал на неё паль-цем и сказал.
- Миуау, - потом показал на сидящего рядом, - Миу, - и молча ткнул пальцем в большого ката.
Каты переглянулись и... поняли его.
- Фьорьфь, - сказал кат, приложив руку к груди, на перекрестье чёрных блестящих ремней.
Он кивнул и повторил.
- Фьорьфь, - и так же, приложив руку к груди, назвал себя. - Барс.
Первым отозвался с интересом глазевший на него Миу. Но получилось.
- Гиан.
Он поправил его, но у того не получалось, и, устав, он махнул рукой. Пусть будет Гиан...
...Он оставил это своим именем, догадавшись, что настаивать на правильном выговоре глупо. А Гиан - удобно для любого произношения, и ни в одном языке нет похожего по звучанию ругательства. А подлинное имя... ему не от кого услышать. Даже Айя произносила нечётко, сглаты-вая придыхания. Нет, Гиан совсем неплохо звучит...
...Спать его уложили вместе с Миу. Странное, плетёное из прутьев сооружение, большое - в пол его роста, полукруглое сверху и плоское снизу. Внутри мягкая обивка и ещё тканевое одеяло. И туда надо было влезать как в трубу, что ему очень понравилось. Потом он узнал, что это называется логовом. Миуау отвела его и Миу в ванную и уборную, где, в общем, было всё так же, как у Айи, во вся-ком случае, он справился. Потом он снял комбинезон, оставшись голым, и вслед за Миу влез в логово, Миуау всунула им ещё одно одеяльце и опустила закрывающую отверстие логова шторку. Они с Миу немно-го повозились, заворачиваясь в одеяла, подёргали друг друга за уши и волосы, похихикали неизвестно над чем - смеялся Миу ну совсем по-человечески - и заснули. Странно, но в логове не было душно...