Виктор не пытался спорить с женой. Он знал, что она останется непреклонной.
Вересов обещал Гианэе, что никто из четверых не появится в первом отсеке.
Астрономы еще продолжали заниматься своей наукой. Это было следствием не их желания, а категорического приказа командования звездолета. Наблюдения производились систематически и результаты их аккуратно фиксировались в специальном журнале, как будто звездолету предстояло вернуться на Землю и эти записи могли пригодиться земной науке.
Третьего декабря вечером (космонавты жили теперь по земным часам и земному календарю) Куницкий сообщил, что видел короткие вспышки в направлении на Полярную звезду.
— Период этих вспышек около двух часов, — сказал он. — Что это такое, я пока не могу решить.
— А где наблюдается сейчас Полярная звезда? — спросил Тартини. — Впереди или позади нас?
— Позади.
— А! — разочарованно протянул навигатор.
На этот разговор никто не обратил внимания.
Астрономы оживились (новое и непонятное явление на небе!), но вспышки больше не появлялись.
Девятого декабря приступили к процессу «пробуждения» четверых. Для маленького Рийагейи это означало заключение в первом отсеке на две недели.
Прошло еще три дня.
Наступило двенадцатое декабря — день, навсегда запомнившийся всему экипажу «космического острова».
Все, кроме семьи Муратовых, находились в «большой гостиной», как называли помещение библиотеки, расположенной рядом с кают-компанией, где в это время всегда проводилась какая-нибудь лекция или занятия. Не 6ыло только Вересова, находившегося на пульте, и четверых, которые редко покидали отведенную им каюту.
Внезапно включились оба экрана на двух противоположных стенах и, как всегда, погас свет. Голос Вересова, громкий и взволнованный, раздался из динамика радиофона:
— Друзья! Рядом с нами земные космолеты!
Он мог и не говорить этого. Все и так сразу поняли, в чем дело.
Совсем близко, освещенные прожекторами их корабля, висели в пространстве три звездолета, два с левой стороны и один справа. Хорошо знакомой формы, огромные и могучие, они казались неподвижными и, следовательно, двигались с одной скоростью и в одном направлении с ними.
Ослепительно загорелись десятки прожекторов, и в библиотеке стало светло, как «днем». Экраны превратились в квадратные «солнца».
И люди, обезумев от радости, прыгали, как дети, бросаясь в объятия друг друга.
Конец «робинзонады»! Родная Земля здесь, рядом!
Экраны погасли, и вспыхнул электрический свет.
— К выходной камере!
Толпой бросились к люку. Голос Вересова остановил их.
— Внимание! Включаю радиофоны по всему кораблю. Слушайте разговор с флагманским космолетом!
Около минуты было тихо. Потом раздался знакомый всем голос Стоуна, первый «земной» голос, раздавшийся за семь лет.
— Привет, дорогие друзья! Ваши испытания кончились. Прошу Вересова подойти к микрофону.
— Я вас слушаю.
— Доложите о состоянии корабля и здоровье экипажа!
Видимо, командир звездолета успел уже успокоиться. Он говорил обычные голосом и даже как-то сухо:
— Корабль в полном порядке, кроме «Мозга навигации» и связанных с ним двигателей, которых мы не смогли заставить работать. Экипаж здоров и бодр.
В настоящее время все шестьдесят шесть человек находятся вне анабиозных ванн. Благодарим вас за столь быструю организацию помощи. Когда думаете прибыть к нам?
Ответа не последовало. Очевидно, то, что сказал Вересов, сильно удивило тех, кто находился у приемника там, на космолете.
Наконец, Стоун спросил:
— Вы не ошиблись, товарищ Вересов?
— Нет! Нас действительно шестьдесят шесть, а не шестьдесят четыре.
— Кто же?
— У Гианэи родился сын шесть лет назад. У Надежды Поповой — дочь.
Было ясно слышно, как кто-то вскрикнул.
И тотчас же послышался голос Виктора Муратова;
— Это ты, Марина? Но он не получил ответа.
Юрий Вересов ограничил передачу только микрофоном пульта. Марина не услышала брата.
— Поздравляем их обеих, — сказал Стоун. — С еще большим нетерпением ждем свидания! Передайте Гианэе, что у нас есть для нее огромный и приятный сюрприз. Не буду говорить заранее. Мы будем у вас через полчаса.
Все услышали, как обычно строгий председатель Совета засмеялся.
— Она сама слушает вас, — сказал Вересов.
— Пусть приготовится к большой радости. Ждите нас!
— Пожалуйста, погасите хоть часть ваших прожекторов, — попросил Вересов. — Они не дают возможности видеть вас на экранах.
— Хорошо, оставим только один. Разговор закончился. Снова включились экраны по всему кораблю.
— Ты слышала? — спросил Виктор. Радиофоны остались включенными, и их разговор слышали все.
— Конечно, — ответила Гианэя.
— Неужели и сейчас ты не пойдешь к выходной камере?
— Я не могу оставить Рийагейю одного.
— Но ведь Стоун сказал…
— Для меня это не имеет значения. Откуда он знает, что может доставить мне радость? Вероятно, у них находятся гийанейцы. Я не стремлюсь встретиться с ними.
— Мне кажется, что здесь что-то другое.
— Может быть, и так, — равнодушно ответила Гианэя.
Послышался голос маленького Риа;
— Что это такое, мама?
Он всегда произносил это слово на испанский лад. И видимо, они трое были на обсерватории, где находились единственные экраны в первом отсеке. Риа, очевидно, спрашивал про космолеты.
В этот момент Вересов выключил всеобщую связь, и ответа Гианэи уже не стало слышно.
— До чего упрямая женщина! — сказал Тартини.
— Пожалуй, она права, — сказал кто-то. — Ну какой особенный сюрприз может у них быть для нее?
— Все-таки! Не прийти к выходной камере в такой момент!
— Она всегда была такой. Чему вы удивляетесь?
Но Гианэя все же пришла. Виктор напомнил ей, что на космолете Стоуна находится Марина, которую он узнал по ее восклицанию и которая прилетела сюда только из-за нее. Это подействовало. Кроме того, Вересов сообщил, что Мериго и его товарищей не будет на месте первой встречи, они не выразили желания присутствовать.
Вместе со всеми Гианэя следила по экрану за тем, как открылась дверь выходной камеры флагманского космолета и пять фигур, одетых в скафандры, управляя свои полетом при помощи «космических» лучевых пистолетов, направились к их кораблю.
Они были хорошо освещены прожектором.
— Да, среди них кто-то из экипажа корабля Вийайи, — сказал Виктор. — Это ясно по форме скафандра.
Среди этих пятерых безусловно была Марина, но узнать ее сейчас было никак нельзя. Четыре фигуры казались совершенно одинаковыми. И только квадратный шлем гийанейца резко выделялся.
Все заметили, что гийанейец не имел лучевого пистолета, его вел один из землян как бы на буксире, — Это странно! — сказал Вересов.
Биологическая защита была не нужна. Прибывшие появятся сразу, как только камера наполнится воздухом и они снимут скафандры. Встречающие перешли к внутренней двери камеры.
Ожидание было недолгим.
Первым появился весело улыбающийся Стоун. За ним Синицын, третьим был командир флагманского космолета, которого многие из «робинзонов» знали в лицо.
А потом…
Не вышла, а выбежала Марина и бросилась на шею не к брату, а к Гианэе.
— Смотри же! Смотри! — кричала она.
На пороге выходной камеры показалась высокая фигура девушки. Густые черные волосы, цвет кожи, черты лица — все делало ее поразительно похожей на Гианэю. Всем, кто находился перед дверью, показалось, что перед ними вторая Гианэя, только одетая несколько иначе.
Секунды три-четыре, не более они обе молча смотрели друг на друга. И бросились вперед одновременно.