Гианэя повернула к нему голову. И вдруг улыбнулась немного смущенно.
— Простите меня, Виктор. Я тогда вас не поняла и напрасно осудила.
— Я нисколько не обиделся, — ответил Муратов. — Потому что понял вас. Мы, я подразумеваю ваше и наше человечество, имеем разум. А разумные существа всегда могут понять друг друга при наличии доброй воли к этому. Хотя иногда это бывает и нелегко.
— Да, иногда это труднее, чем кажется, — вздохнула Гианэя, снова поворачиваясь к экрану.
«Ну вот и все, — подумал Муратов. — Марина права, у Гианэи хороший характер».
10
Еще час вездеходы шли по прежнему направлению. Вид горного хребта изменился. Крутые, обрывистые склоны постепенно сменились пологими. Чаще попадались отдельно стоящие скалы и беспорядочные груды огромных камней, когда-то скатившихся с гор. Продвигаться вперед становилось труднее. Машины сильно накренялись, часто приходилось объезжать препятствия.
По-прежнему не попадалось ни одного места, удобного для расположения невидимой базы. Очередная неудача становилась ясной для всех.
И, хотя никто и не рассчитывал на столь быстрый успех, невольно появилось чувство разочарования. Присутствие Гианэи заставляло людей на что-то надеяться.
Часы показывали ровно двенадцать, когда Стоун остановил свою машину.
— Дальше искать бесполезно, — сказал он.
— А местность как раз становится все более подходящей, — отозвался Синицын из второй машины.
— Да, но мы должны верить словам Гианэи. Муратов, — прибавил Стоун, — вы хотели видеть Землю. Посмотрите назад!
В той стороне, где находилась станция, низко над вершинами почти наполовину опустившегося за горизонт горного хребта висел в небе ярко сверкающий полумесяц. В сравнении с привычным полумесяцем Луны на небе Земли он выглядел огромным. Багровое кольцо атмосферы, освещенной Солнцем, позволяло отчетливо различать темную, ночную, половину земного шара. Диск Солнца висел недалеко, немного выше.
«Луна», звезды и Солнце одновременно!
— Такой удивительной картины не увидишь на Земле, — сказал Муратов.
— Неужели? — услышал он голос Сергея. — Почему бы это?
— Потому что на Луне нет атмосферы. Разве ты этого не знаешь?
— Теперь знаю, — ответил Синицын под общий смех.
— Спросите у нее, — сказал Стоун, — надо ли нам искать дальше?
Гианэя удивилась, выслушав перевод вопроса.
— Почему вы спрашиваете об этом у меня? — ответила она. — Вы сами должны знать, что делать и как поступать.
— Мы спрашиваем вас потому, — объяснил Муратов, — что основываемся на ваших словах, вернее, на словах Рийагейи. Он, кажется, говорил, что база расположена в таком месте, откуда никогда не видно Земли.
— Почему «кажется»?
— Не обращайте внимания. Это просто неудачный оборот фразы. Он говорил так?
— Да. И все же я не понимаю, почему вы спрашиваете у меня, — упрямо повторила Гианэя.
Муратов почувствовал, что логика на ее стороне.
— Мы хотим, чтобы вы вспомнили точнее, — сказал он, — это для нас крайне важно.
— Я ничего не могу прибавить к тому, что уже сказала.
Стоуну передали содержание разговора.
— Если мы будем искать дальше, — сказал он, — то нет никаких оснований не искать и во всех других местах, как мы это делали раньше. Мне кажется, что следует принять слова Рииагейи как истину и основываться только на них. Каково мнение остальных?
Все согласились со Стоуном.
— Тогда, — резюмировал он, — поворачиваем обратно. Будем опять с прежней внимательностью осматривать все, что попадется на пути, чтобы у нас была полная уверенность: в этой стороне базы нет.
Обратный путь не принес ничего нового.
Когда вернулись на станцию, было уже три часа дня. И как ни хотелось Стоуну продолжать поиски, он вынужден был согласиться с Токаревым и отложить вторую экспедицию на завтра.
— Внимание ослаблено утомлением, — сказал профессор. — Толку не будет.
Но еще до решения Стоуна Муратов уже знал, что поиски на сегодня закончены. Гианэя сказала ему, что устала и никуда не поедет.
— Это очень скучное занятие, — сказала она. — Я сожалею, что прилетела сюда.
— Но завтра вы поедете?
— Конечно. И завтра и в следующие дни. Надо быть последовательным, — повторила она полюбившееся ей слово. — Я давно так не уставала, — прибавила она, помолчав, — хотя ничего не делала.