Начальник патруля говорил сиплым, усталым голосом, должно быть, звонок Иенсена поднял его с постели.
– Это случилось девятнадцать лет назад, – доложил он. – Комендант застрял в лифте, и его разрезало пополам.
– По делу велось следствие?
– Нет, только стандартная запись в журнале. Слишком простое дело: его классифицировали как несчастный случай – элементарный обрыв на линии, из-за которого лифт остановился на несколько минут, а потом без постороннего вмешательства пришел в движение. Так что он погиб по собственной халатности.
– А как родственники?
– У него не было семьи. Он жил в гостинице для холостяков.
– Он что-нибудь оставил?
– Да. Довольно крупную сумму.
– Кто ее унаследовал?
– Никто из родственников не объявился в установленные сроки, и деньги отошли государству.
– Еще что?
– Пустяки, не стоящие упоминания. Он жил отшельником в отдельном номере, друзей не имел.
– До свиданья.
Полицейского, который был откомандирован в архив периодических изданий, Иенсен тоже застал дома.
– Говорит Иенсен.
– Слушаю, комиссар.
– Какие результаты?
– Вы не получили мое донесение?
– Нет.
– Я вчера утром завез его.
– Доложите устно.
– Одну минуту, я попытаюсь все восстановить в памяти.
– Жду.
– Все буквы для письма взяты из одной газеты, но за разные дни. Они вырезаны из двух номеров – за пятницу и за субботу прошлой недели. Этот шрифт носит название «бодони».
Иенсен достал блокнот и записал полученные сведения на внутренней стороне обложки.
– Что еще?
Полицейский ответил не сразу:
– Еще вот что: искомое сочетание букв и текста на второй странице встречается не во всех экземплярах газеты, а только в так называемом тираже А.
– Что это за тираж?
– Другими словами, такой подбор букв можно встретить только в тех экземплярах, которые печатаются последними. Для городских киосков и городских подписчиков.
– Можете считать расследование законченным и вернуться к обычной работе, – сказал ему Иенсен. – До свиданья.
Он положил трубку, сел в машину и поехал дальше.
Ровно в десять он миновал по-воскресному безлюдный рабочий район, где тысячи совершенно одинаковых домов правильным четырехугольником обступили фабрику. Из фабричных труб валили лохматые клубы желтого дыма.
Поднявшись на несколько сот метров, они сливались в сплошное облако отработанных газов и медленно падали вниз, на дома.
Еще через пятнадцать минут он был у цели.
Итак, время он рассчитал правильно, поскольку лишние пятнадцать минут ушли на заправку и телефонные разговоры.
Перед ним был вполне современный спортивный домик: стены из стекла, крыша из рифленого пластика. Он стоял в трех километрах от автострады и был со всех сторон окружен деревьями. Внизу, под обрывом, плескалось озеро. Вода в нем была мутная, серая, а воздух пропитан дымом фабричных труб.
На бетонированной площадке перед домом стоял полный мужчина в домашней куртке и тапочках. Вид у него был заспанный и вялый, и посетителя он встретил без особого воодушевления. Иенсен показал ему свой значок.
– Я Иенсен, комиссар шестнадцатого участка. Я веду следствие по делу, касающемуся вашей прежней должности и прежнего места работы.
– Что вам угодно?
– Несколько вопросов.
– Тогда войдите.
Всевозможная мебель из стальных трубок, пепельницы и ковры, составлявшие убранство обеих комнат, выглядели так, словно их взяли напрокат в издательстве.
Иенсен достал блокнот и ручку.
– Когда вы ушли оттуда?
Хозяин сделал вид, что подавляет зевок, и повел глазами по сторонам, словно желая от чего-то уклониться.
– Три месяца тому назад, – сказал он под конец.
– Почему вы ушли?
Хозяин перевел взгляд на Иенсена, и в его серых глазах мелькнула искра раздумья. Казалось, он раздумывает: стоит ему отвечать или нет. Наконец он неопределенно развел руками и сказал:
– Если вы хотите посмотреть мой диплом, предупреждаю: здесь у меня его нет,
Иенсен промолчал.
– Диплом остался у… у моей жены, в городе.
– Почему вы ушли?
Хозяин наморщил лоб, словно пытаясь сосредоточиться. И – опять не сразу – ответил:
– Поймите, все, что вы слышали, и все, что вы вбили себе в голову, не соответствует действительности. Больше ничем не могу служить.
– Почему вы ушли?
Молчание продолжалось несколько секунд. Хозяин уныло подергал себя за кончик носа.