Иенсен отрицательно качнул головой.
– А где вы работаете сейчас?
– Я материально обеспечен, следовательно, мне незачем работать ради средств к существованию.
– Чем же вы занимаетесь?
– Читаю почти все время.
Иенсен оглядел комнату. Порядок в ней был поразительный. При великом множестве книг, газет, бумаг все казалось организованным и продуманным до удивления.
– Когда вы уходили оттуда, вам вручили своего рода диплом, или, точнее сказать, прощальный адрес?
– Вручили.
– Он у вас?
– Должно быть. Хотите посмотреть?
Иенсен не ответил. С минуту, а то и больше он сидел неподвижно, не поднимая глаз, потом вдруг спросил:
– Вы признаете, что отправили руководителям концерна анонимное письмо угрожающего содержания?
– Это когда же?
– Примерно в это время, неделю тому назад.
Хозяин поддернул брюки на коленях и скрестил ноги.
Он оперся левой рукой о подлокотник и медленно провел указательным пальцем по нижней губе.
– Нет, – спокойно ответил он. – Не признаю.
Иенсен открыл было рот, хотел что-то сказать, но, как видно, раздумал. И поглядел на свои часы. Девятнадцать часов одиннадцать минут.
– Надо полагать, я не первый, с кем вы беседуете на эту тему. Сколько человек вы уже… уже допросили? – Хозяин вдруг оживился.
– С десяток, – ответил Иенсен.
– Все – сотрудники издательства?
– Да.
– Воображаю, сколько вы наслушались анекдотов и всяких пикантных историй. Поделитесь. Полупризнания, старые счеты, намеки. Фальсификация истории.
Иенсен молчал.
– Там вечно творится что-нибудь эдакое, сколько я мог понять. Хотя то же самое, наверно, происходит повсюду, –
добавил он задумчиво.
– Какие обязанности лежали на вас, когда вы работали в концерне? – спросил Иенсен.
– Я ведал вопросами культуры. Все время выполнял одни и те же обязанности, говоря вашими словами.
– Вы имели возможность ознакомиться с общей структурой и деятельностью издательства?
– Вообще да, до некоторой степени. Или вы подразумеваете что-либо конкретное?
– Вы когда-нибудь слышали о так называемом тридцать первом отделе?
– Да.
– Вы знаете, чем он занимается?
– Еще бы мне не знать. Я проработал там пятнадцать лет и четыре месяца.
Помолчав с минуту, Иенсен как бы невзначай спросил:
– Вы признаете, что отправили руководителям концерна анонимное письмо угрожающего содержания?
Хозяин пропустил этот вопрос мимо ушей.
– Тридцать первый, или, как его еще называют, особый отдел, является самым важным отделом концерна.
– Я уже наслышан об этом. Чем занимается тридцать первый?
– Ничем, – ответил хозяин. – Ничем он не занимается.
– Объясните.
Хозяин поднялся с места и мгновенно взял со стола лист бумаги и шариковую ручку, не нарушив при этом безупречного порядка. Затем он снова сел, положил бумагу так, чтобы ее край совпал с линией узора на скатерти, а ручку положил сверху, параллельно верхнему краю листа.
Затем он пристально поглядел на посетителя.
– Ладно, – сказал он. – Попытаюсь объяснить.
Иенсен взглянул на часы: девятнадцать часов двадцать девять минут. В его распоряжении оставалось четыре с половиной часа.
– Вы торопитесь, господин комиссар?
– Да, очень.
– Попытаюсь быть кратким по возможности. Итак, если я вас правильно понял, вы спрашиваете, чем занимается тридцать первый?
– Да.
– Я уже дал вам вполне исчерпывающий ответ: ничем.
И по мере того как я буду развивать свой ответ, он будет становиться все менее и менее исчерпывающим. Как это ни грустно. Вы поняли?
– Нет.
– Не удивительно. Надеюсь, вы все-таки поймете раньше или позже. Это вопрос жизни. И смерти.
Тут хозяин замолчал секунд на тридцать, и за это время в нем произошла какая-то перемена. Когда он заговорил снова, он показался Иенсену неуверенным и слабым, хотя и более оживленным, чем прежде.
– Проще всего, если я буду говорить о себе самом. Я
вырос в интеллигентной семье, я воспитан в гуманистических традициях. Отец мой был преподавателем университета, сам я пять лет проучился в академии. И не в теперешней, а в тогдашней, где гуманитарные факультеты были гуманитарными не только по наименованию. Вы хорошо представляете себе, что это значит?
– Нет.
– Ну, все я не могу объяснять. Это завело бы нас слишком далеко. Я допускаю, что вы забыли значение тех терминов, которые я употребляю, но вы не могли вообще не слышать их. И следовательно, вы рано или поздно по ходу моего рассказа вспомните их значение и уловите взаимосвязь.