– В спальне есть телефон?
– Конечно, есть.
– Соедините меня с ним.
– Очень сожалею, но это невозможно. С хозяином случилось несчастье…
– Уже слышал. Попросите к телефону кого-нибудь из членов семьи.
– Хозяйка ушла.
– А когда вернется?
– Не знаю.
Иенсен положил трубку и взглянул на часы. Четверть одиннадцатого.
Сыр и бульон до сих пор напоминали о себе изжогой, и поэтому, сняв пальто, Иенсен прошел в туалет и выпил там щепотку соды.
Загородная вилла была расположена к востоку от города, в тридцати километрах, среди почти нетронутого леса, на берегу озера. Иенсен ехал быстро, включив сирены, и дорога заняла у него двадцать пять минут.
Он поставил машину перед домом и подождал немного.
Когда из темноты вынырнул дежурный патруль, Иенсен опустил стекло.
– Говорят, здесь случилось несчастье?
– Тоже мне несчастье. Он, правда, лег в постель, но врача я не видел. А прошло уже несколько часов.
– Точнее.
– Это было… не помню, в каком часу это было, но уже смеркалось.
– А вы могли понять, что там произошло?
– Да, почти все. Я очень удачно стоял. Меня не видно, а я могу видеть всю террасу, комнату в нижнем этаже и лестницу к его спальне. И дверь спальни.
– Так что же произошло?
– У них были гости. С детьми, наверное, ради воскресенья.
Он смолк.
– Дальше.
– Дети, говорю, были, – задумчиво продолжал рассказчик. – Играли они на террасе, а сам он сидел с гостями в большой комнате на первом этаже и что-то пил. Скорее всего, водку, но не очень много.
– Ближе к делу.
– Вдруг на террасу влез барсук.
– Ну и?..
– Сдуру, должно быть. Дети поднимают крик, барсук не может убежать вокруг террасы идут такие вроде как перила, барсук мечется. Дети орут.
– Ну?
– А слуг поблизости нет. И никаких мужчин, кроме него. Ну и, конечно, меня. Вот он встает, выходит на террасу и смотрит, как мечется барсук. Дети вопят от страха.
Сперва он раздумывал. А потом подошел к барсуку и подтолкнул его носком, чтобы спугнуть. Барсук пригнул голову и цап его за ногу. А потом он нашел выход и удрал.
– А шеф?
– Шеф вернулся в комнату, но, не присаживаясь внизу, стал подниматься по лестнице. Еще я видел, как он открыл дверь в свою комнату и упал прямо на пороге. Застонал и позвал жену. Примчалась жена и уложила его в постель.
Потом они закрыли дверь. Наверно, она помогла ему раздеться. Она несколько раз выходила из комнаты и возвращалась с разными вещами – принесла чашку, наверно, еще термометр – на таком расстоянии разве увидишь?
– Барсук укусил его или нет?
– Укусить не укусил. Скорее, просто напугал. А
странно…
– Что странно?
– Да вот с барсуком. Ведь они спят в это время года. Я
сам смотрел по телевизору передачу про зимнюю спячку барсуков.
– Воздержитесь от ненужных подробностей.
– Понял.
– С сегодняшнего дня можете вернуться к обычным служебным обязанностям.
– Понял. – Он потеребил свой бинокль. – Любопытное было задание, позволю себе заметить.
– Воздержитесь от ненужных подробностей. И еще одно.
– Слушаю.
– Ваша манера докладывать оставляет желать много лучшего.
– Понял.
Иенсен подошел к дому, и горничная впустила его.
Где-то пробили часы. Одиннадцать. Иенсен стоял с фуражкой в руке и ждал. Через пять минут появилась жена шефа.
– В такое время? – спросила она надменно. – Я уже не говорю о том, что мой супруг стал жертвой несчастного случая и лежит в постели.
– Я по очень важному делу. И срочному.
Она поднялась наверх и вернулась через несколько минут,
– Вот здесь телефон, можете поговорить с ним, но недолго.
Иенсен снял трубку.
Шеф был явно утомлен, но голос у него был четкий и мелодичный.
– Так-так… Значит, вы его посадили?
– Он задержан.
– Где он сейчас?
– Ближайшие три дня он проведет в шестнадцатом участке.
– Чудненько. Бедняга, без сомнения, душевнобольной.
Иенсен промолчал.
– Выяснилось еще что-нибудь любопытное во время следствия?
– Нет.
– Чудненько. Всего вам наилучшего.
– Еще одно.
– Покороче, пожалуйста. Вы поздно пришли, а у меня был нелегкий день.
– Прежде чем его задержали, он успел отправить второе анонимное письмо.
– Ах та-ак. А содержание вам известно?
– Если верить его словам, оно ничем не отличается от первого.
Молчание так затянулось, что Иенсен даже счел разговор оконченным. Когда шеф заговорил снова, у него стал другой голос: