От полоскания долго кашлял.
Потом, вскипятив воды с медом, он постарался выпить ее, пока она не остыла. Между делом просмотрел газеты.
Ни одна из них ни словом не обмолвилась о событиях, которые занимали его со вчерашнего дня.
На шоссе было оживленное движение, и, даже включив сирену, он смог добраться до участка только в тридцать пять минут девятого.
Через десять минут позвонил начальник полиции.
– Следствие ведется?
– Да.
– По каким направлениям?
– Послано на анализ вещественное доказательство –
бумага. Психологи изучают текст. Откомандировал человека на почту.
– Имеются результаты?
– Пока нет.
– У вас есть какая-нибудь версия?
– Нет.
Молчание.
– Мои сведения об этом издательстве недостаточны, –
сказал Иенсен.
– Желательно их освежить.
– Да.
– Еще желательнее, чтобы вы нашли источники информации вне концерна.
– Понял.
– Я порекомендовал бы вам обратиться в министерство, например, к государственному секретарю по вопросам печати.
– Понял.
– Вы читаете их журналы?
– Нет. Но я начну.
– Хорошо, только ради бога постарайтесь не вызывать нареканий со стороны шефа и его кузена.
– Если я назначу кого-нибудь из патруля в личную охрану, вы не будете возражать?
– Для кого охрану? Для шефа с братом?
– Да.
– Без их ведома?
– Да.
– Вы считаете такой шаг обоснованным?
– Да.
– И вы думаете, ваши люди справятся с таким щекотливым поручением?
– Да.
За этим последовало столь продолжительное молчание, что Иенсен невольно взглянул на часы. Он слышал, как дышит начальник, слышал, как тот постукивает чем-то по столу, скорей всего авторучкой.
– Иенсен!
– Слушаю!
– С этой минуты следствие целиком передоверено вам.
Я не желаю ничего знать ни о ваших методах, ни о ваших действиях.
– Понимаю.
– За все отвечаете вы. А я на вас полагаюсь.
– Понял.
– Общие установки ясны?
– Да.
– Желаю удачи.
Комиссар Иенсен пошел в туалет, набрал там воды в бумажный стаканчик и вернулся к своему столу. Выдвинув ящик стола, достал оттуда пакетик с питьевой содой, отсыпал в стаканчик ложки три – на глазок – и размешал ручкой.
За двадцать пять лет службы в полиции Иенсен видел начальника один раз, а не говорил с ним ни разу – до вчерашнего дня. Зато со вчерашнего они уже успели поговорить по телефону пять раз.
Соду он выпил залпом, стаканчик смял и кинул в корзинку для бумаг, потом позвонил в лабораторию. Лаборант отозвался сухим, официальным тоном:
– Отпечатки пальцев не обнаружены.
– Вы уверены?
– Разумеется, уверен. Но для нас еще ничего не ясно.
Мы прибегнем к другим методам.
– Конверт?
– Из самых обычных. Ничего нам не даст.
– А бумага?
– Вот бумага особой выработки, И кроме того, надорвана по одному краю.
– Это может служить какой-то нитью?
– Допускаю.
– Еще что?
– Ничего. Мы продолжаем работу.
Иенсен положил трубку, подошел к окну и поглядел вниз на цементированный двор участка. У входа в подвал стояли двое полицейских в резиновых сапогах и непромокаемых комбинезонах. Они разматывая шланги собирались мыть камеры. Иенсен распустил ремень, чтобы легче было дышать, пока газы, распиравшие желудок, не выйдут через пищевод.
Зазвонил телефон. Это звонил полицейский, который был откомандирован на почту.
– Боюсь, что скоро мне не управиться.
– Расходуйте столько времени, сколько нужно, но ни секундой больше.
– Как часто докладывать?
– Каждое утро в восемь ноль-ноль письменно.
Иенсен положил трубку, надел фуражку и вышел из комнаты.
Министерство средств информации было расположено в самом центре города, между королевским дворцом и главной канцелярией объединенных партий страны. Кабинет государственного секретаря по делам печати, с видом на дворец, находился на третьем этаже.
– Концерн являет нам пример идеального руководства, – сказал он. Концерн – это краса и гордость свободного предпринимательства.
– Понимаю.
– Единственное, чем я могу помочь вам, – это сообщить некоторые статистические данные.
Он взял со стола какую-то папку и рассеянно полистал ее.
– Концерн выпускает сто сорок четыре различных издания. В прошлом году общий тираж их составлял двадцать один миллион триста двадцать шесть тысяч четыреста пятьдесят три экземпляра в неделю.