Сплавить страну в одной непримиримой ненависти, а над всем поставить партию с ее вождями.
Я не стану приводить документы. Их более чем достаточно. Они свидетельствуют об одном: Ленин ни о чем не пожалел, уходя из жизни, разве что слишком доверял Сталину; так это — дело личное. И в последние «сознательные» месяцы жизни, когда он еще мог руководить событиями, Ленин был и оставался… Лениным.
И факт остается фактом — народ Ленин победил! Народ лежит обессиленный, без желаний, как после смертельной болезни.
Народ Ленин победил.
«После смерти Ленина его мозг хранился в созданном вскоре Институте В. И. Ленина, а сердце — в Музее В. И. Ленина.
В Институте изучением мозга вождя поначалу занимался специальный отдел. Позднее, по распоряжению Сталина, для этих целей был учрежден Институт мозга, существующий и до сих пор.
Мозг Ленина хранится в виде 30 тыс. срезов толщиной в 20 микрон каждый. Ученым, в том числе специально приглашенному из Германии профессору Фогту, было поручено выделить субстанцию гениальности Ленина (обратите внимание: ученый опять-таки из Германии! Какие же плотные связи были налажены! — Ю. В.) и доказать, что мозг представителя коммунистического общества является «высшей стадией эволюции человечества» (Господи, пошлость какая, даже не верится! — Ю. В.). Для этого специально собиралась коллекция головного мозга выдающихся деятелей, включающая Кирова, Калинина, Горького, Маяковского, Эйзенштейна, Мичурина и многих других (это — какое-то средневековое действо. — Ю. В.). Есть в коллекции и мозг Сталина, который изучался с не меньшей тщательностью, чем мозг его предшественников (и эта дикость имела место на полной серьезности! — Ю. В.).
Комната № 19 в Институте мозга, где находится эта коллекция, до последнего времени была одним из самых секретных помещений в стране…»[164]
Это уже триумф всей совокупности большевистско-социалистической пошлости. Бесспорно, по-своему она очень близка к гитлеровской теории рас, стремлению нацизма доказать на строении черепов разных народов исключительность нордической расы — расы господ по природному происхождению. Это бред, в который сложно поверить! Но взошел он не на пустом месте, а из застойнозловещего мирка исключительности, который придали всем своим действиям российские социал-демократы ленинского толка. И уже отнюдь не случайно все, что стряслось после ноября 1917-го, — «30 тыс. срезов толщиной в 20 микрон каждый» тому порукой.
Когда же иссякнет, сгинет средневековое варварство, столь обычное для повседневной жизни человечества?..
В октябре 1923 г. Главный Октябрьский Вождь в последний раз видит Кремль. Его привозят, не зная, что жить ему всего три месяца и что вместо одного из полушарий мозга у него лишь стянувшееся до размеров куриного яйца сморщенное уплотнение, бывшее когда-то мозгом.
После инсультов сознание к нему вернулось. Однако связная речь ему не удается. Поэтому в Кремле он четко произносит не связанные между собой слова: «Ллойд Джордж», «конференция», «невозможность». По воспоминаниям очевидцев, выскакивали эти самые слова совершенно неожиданно.
Это не может не производить жутковатого впечатления. В то же самое время возникает вопрос, а не мог ли М. А. Булгаков в «Собачьем сердце» использовать именно этот факт при создании образа Полиграфа Полиграфовича, точнее, при описании момента перерождения Шарика в Полиграфа Полиграфовича — сознательного пролетария. Помните, когда тот бродит по комнатам и выкрикивает разные слова без всякой связи и совершенно неожиданно: «вечерняя газета», «лучший подарок детям», «извозчик», — а заодно и все бранные слова?
До Михаила Афанасьевича могли дойти слухи о словах, срывавшихся с губ вождя «класса гегемона» без всякого смысла и совершенно некстати. Тем более имелись могущественные люди, заинтересованные в распространении подобных фактов, пусть даже в узкопартийной среде. Но слухи могли вырваться из узкокастовой группки, как это всегда и бывает в истории. Сталин был кровно заинтересован в подрыве доверия ко всему написанному и высказанному Лениным в ходе болезни.
«Ллойд Джордж», «вечерняя газета», «конференция», «мест нету»… — писатель органически не принимал советскую власть, нутром отрицал «великий исторический эксперимент», который и вывел в повести под видом эксперимента над уличным псом, назначенным стать «сознательным строителем новой жизни». Поведение больного вождя давало писателю материал для построения одного из центральных эпизодов повести. И ведь сама повесть пишется вплотную за данными событиями — в январе — марте 1925 г.